Александр Розенбаум отметит юбилей в кругу близких
“За лето я написал десять новых песен. Как мне кажется, они удались”, — начал разговор Александр Розенбаум накануне своего шестидесятилетия.
Вообще-то он не любит оценивать себя. Но, гладя рукой фолиант толщиной в пять сантиметров, где собраны тексты его песен и стихи, именинник невольно поглядывал на меня с гордостью. Этот подарок музыкант приготовил себе сам. А чего он ждет от близких и от сильных мира сего — рассказал “МК” не таясь.
— Как частота написания песен зависит от количества прожитых лет?
— Когда человек начинает, он пишет неизмеримо больше, чем в следующие годы. Из него все льется, фонтанирует. И я, и многие из моих друзей писали когда-то по
— Но идеи-то фонтанируют?
— «Заткни фонтан», — сказал когда-то Козьма Прутков. Главное, чтоб человек мыслил и желал чего-то. А уж как у кого фонтанирует, разберемся.
— Вы сказали однажды, что мечтаете, чтоб ваши песни вошли в школьную программу. Какие, если не секрет?
— Ну это высокопарная мечта. Необязательно, чтоб она сбылась. Хотя «Вальс-бостон» и некоторые другие песни изучают в музыкальных школах. И в общеобразовательных тоже. Они не входят в обязательную программу, но учителя мое творчество дают ученикам факультативно. Конечно, какая из песен «останется в веках» (шутка), не мне решать. Пусть этим занимаются соответствующие инстанции.
— Кстати, про «Вальс-бостон»: ведь такую водку выпускали. А что с этой маркой стало?
— Она благополучно скончалась. Водка была сначала неплохая. Но когда Кирилл Рогозин, хозяин «Веды», погиб, этот напиток стал ужасным. Мне даже стыдно стало, хотя я к этому делу никакого отношения не имел. Я получал мизерный процент за имя, который, кстати, приносил неплохие деньги. (Смеется.) К счастью для меня, эту отраву со временем выпускать перестали. Я обрадовался! Но если ее кто-то восстановит в достойном качестве, не буду против.
— У вас серьезный юбилей: шестьдесят. И гостей шестьдесят будет? Или вы точное количество не знаете? Просто пригласите всех-всех-всех...
— Нет, я «открытых» дней рождения не понимаю. Такой праздник был у меня на втором курсе института, в колхозе на картошке. Я пригласил всех — ребят со второго и с третьего курса. В общем, кто хотел, тот и приходил. Погуляли мы тогда хорошо и крепко выпили. А сейчас количество людей, которые будут на дне рождения, ограничено. И все они чем-то дороги мне. Я не люблю пафосных мероприятий с приглашением «нужных» людей. У меня за столом будут только близкие. К слову, я отмечаю только круглые даты. Все остальные дни рождения праздную где придется. Хотя сейчас мне хочется уехать в деревню, запереться в доме и побыть одному, зажать юбилей я не могу. Все-таки человек общественный. Но я жестко контролирую «качество» приглашенных. Не буду звать никого по обязанности.
— Для вас важны официальные поздравления? Будете ждать телеграммы от президента?
— Буду тронут, если ее получу. А нет — ничего трагедийного не произойдет. Вот если меня близкий друг забудет поздравить, расстроюсь. А если президент — ну, значит, не заслужил. Бывает!
— А если премьер не поздравит?
— Да тоже ничего страшного. Если Владимир Владимирович поздравит меня (а мы с ним хорошо знакомы), я буду ему признателен как человеку. А если не поздравит официальное лицо премьер-министр, буду ждать этого в следующем году. Сразу скажу про подарок — меня все время спрашивают об этом в день рождения — безразлично, сколько он стоит! Знаете, в последнее время стало модно давать деньги в конверте. Есть такса: на простой день рождения столько-то, на юбилей столько-то, на свадьбу столько-то. Думаю, это плохая практика. Потому что такой подарок не отвечает чаяниям близкого человека. Я сам дарить люблю и люблю получать то, что приносит удовольствие именно мне. А друзья и родные должны это знать. Вам не скажу! (Улыбается.)
— Вас будут поздравлять те, с кем вы были вместе на войне? Как часто вы с ними видитесь?
— Часто. Вот передача была у Малахова недавно про меня. Я очень благодарен, что они позвали в эфир моих афганских друзей. Как правило, мы с ребятами обязательно встречаемся 15 февраля — в день вывода наших войск из Афганистана. Но я вижу их и на концертах в разных городах. В зал приходят те, с кем я был на войне. Именно на войне, не люблю, когда Афган и Чечню называют «горячими точками». «Горячая точка» — это, по-моему, рыночный прилавок. А война — огромная часть моей жизни. Поэтому мы с ребятами встречаемся и вспоминаем былые дни. Боевое братство — особая история. Люди, бывшие вместе под огнем, видевшие грязь, кровь, смерть, хоронившие товарищей, тянутся друг к другу.
— Но это все люди с тяжелой психологической травмой. Вам не тяжело от общения с ними?
— Не тяжело. Ведь я тоже с этой травмой. Как и все, видевшие войну по-настоящему. Мы раненые. Только один переносит ранение тяжело, второй поспокойнее. Кому-то даже помогают. Поверьте, нет отдельно «чеченского», «вьетнамского» и «афганского» синдрома. Такой же синдром был у тех, кто воевал в битве при Фермопилах или в войне Алой и Белой розы. У homo sapiens некоторые вещи не меняются на протяжении всей истории.
— Если уж говорить о ранениях, врач лечит тело, музыкант — душу. А какое лекарство вы бы посоветовали нашему обществу?
— Обществу в целом советовать не рискну. Это по молодости было. Очень не люблю людей, которым нашептали, что они совесть народа, и те свято в это поверили. А для каждого индивида есть свое лекарство, ведь все больны по-разному. По поводу же того, что песня душу лечит, спорный вопрос. Искусство и калечить людей может. Поэтому высказывания о медицинском воздействии на население своих песен не приветствую. Музыкант — это скорее инженер-строитель. И хорошо, чтоб он был со знаком плюс. И строил красивые и гармоничные произведения. Мне часто говорят: «Ваши песни спасли меня когда-то...». Но я думаю, что есть и те, кому мои песни не по нутру, у кого они изжогу вызывают. И это здорово! Нравиться всем невозможно. А если это так, ты ничего из себя не представляешь.
— В ваших песнях часто говорится про птиц: птицу удачи, птицу счастья, жар-птицу. А вы свою жар-птицу поймали?
— Наверное, в тот момент, когда ушел из медицины в искусство, я эту жар-птицу ухватил. Не знаю уж, насколько смог прижать ее к груди... Но тот, 1980 год был в моей жизни поворотным и удачным.