Вторник. Центр Москвы. Панихида по Артисту. Живая очередь от Тверской до центрального входа в МХТ имени Чехова в Камергерском переулке.
Люди заходят небольшими группами, по пять-десять человек, чтобы не создавать давки. Сотрудники театра и примкнувшая к ним служба безопасности вежливо просят показать содержимое сумок, снять бумагу и полиэтилен с цветов и пройти на второй этаж — на основную сцену. Там, утопая в цветах, окруженный родными и близкими — огромным количеством людей — перпендикулярно зрительному залу стоит гроб с Андреем Паниным.
Свободные места в зале закончились в первые минуты, и теперь люди идут сплошным потоком, задержавшись у сцены на несколько секунд, чтобы положить на самый край очередной букет. И сразу выходят на улицу, чтобы освободить место для тех, кто пришел следом.
Церемонию прощания ведет актер Игорь Золотовицкий. В его обязанности также входит зачитать ряд телеграмм: от премьер-министра, мэра Москвы и одноклассников актера. Слово возьмет и Валерий Гаркалин. Он в свое время шесть лет прослужил в Кемерове в театре «Люди и куклы», в который Андрей Панин ходил еще будучи студентом режиссерского факультета Кемеровского института культуры. Но познакомились они, когда уже оба служили в МХТ.
Гаркалин вспомнил, как они с Паниным вместе играли в спектакле «Зима» по пьесе еще одного знаменитого выходца из Кемерова, Евгения Гришковца. Тогда Панин согласился заменить на сцене Евгения Дворжецкого, трагически скончавшегося накануне.
— Андрей сразу ворвался в эту роль — яростно, — скажет Гаркалин.
После этого надолго наступит тишина. Как пояснит Золотовицкий: родственники и друзья просто не находят слов.
Молча простится со своим учеником Александр Калягин, который взял Панина на учебу в школу-студию МХАТ, куда тот приехал поступать уже в четвертый раз, а после поставил ему единственную «пятерку» на первом курсе. Как и Олег Табаков, который звал Панина обратно в театр после того, как тот с бунтом распрощался со МХАТом и Олегом Ефремовым. И не дозвался... Сам актер потом рассказывал: попробовав раз свободной жизни, уже не смог от нее отказаться.
Разрыв с театром не означал, что Панину была закрыта сюда дорога. Здесь служат его друзья, жена, актриса Наталья Рогожкина, и даже крестный отец их младшего сына, Петра, — Константин Хабенский.
Вот и в этот последний раз стены театра принимали актера с искренней любовью и болью. Владимир Машков, который в 90-е как режиссер поставил с Паниным одни из самых успешных его спектаклей — «Смертельный номер» — смонтировал небольшое видео из фрагментов киноработ актера. Получившийся мини-фильм сильнее любых слов.
Среди людей в театре и на улице — сразу несколько поколений, которые Панин пронзил насквозь своей запоздалой, но стремительной, как ни у кого, карьерой.
— Долго ты шел к успеху, — скажет актер Игорь Миркурбанов, который около тридцати лет назад впервые приехал в Москву на одном поезде с Паниным из Сибири. — Твоему заслуженному успеху, которого ты добился благодаря своему безграничному таланту.
Здесь Иван Кокорин и Артур Смольянинов, совсем мальчишками игравшие с Паниным в «Шике» Бахтияра Худойназарова десять лет назад. И рядом — Даша Мельникова, новая восходящая звезда, встретившаяся с Андреем Паниным на его последней съемочной площадке — «Гетеры майора Соколова» все того же Худойназарова. Режиссер тоже здесь. Следом за черным катафалком отправляется на своей машине по Тверской.
Для трагической процессии на полчаса перекрыли Тверскую улицу в сторону Пушкинской площади. Катафалк катится медленно, позволяя поклонникам актера обступить его со всех сторон. Потрогать корпус автомобиля, прильнуть к стеклам. Положить на крышу очередной букет цветов.
Аплодисменты. Крики: «Браво, Андрей! Мы тебя не забудем» Этот почетный караул сопровождает гроб от самого театра. Тогда, чтобы в последний раз поаплодировать актеру, люди открывали окна на втором этаже. Сейчас они призывают проезжающие в сторону Кремля машины поприветствовать артиста. Те отзываются протяжным гулом.
«Браво!» Аплодисменты. Расчищенная Тверская, широкая и длинная, как взлетная полоса. Низкое холодное солнце — отчего отполированный до блеска катафалк напоминает черное кривое зеркало.
Такой же кривой — и блестящей — вышла карьера одного из самых заметных актеров своего поколения.
Поступить в школу-студию МХАТ с четвертого раза, пробиться в кино сильно за 30, чтобы потом за какие-то 15 лет активной карьеры сыграть немыслимые то ли 70, то ли 80 ролей. Фильмов и сериалов было столько, что Панин сам сбивался со счета. Только и мог вспомнить, как на самом пике карьеры неделю подряд приезжал на три съемочные площадки в день. С температурой 38 и выше, валясь с ног от усталости, засыпая в машинах по пути с площадки на площадку.
По его ролям можно не только изучать школу актерского мастерства (как ей в свое время обучался сам Панин, глядя на Калягина и Смоктуновского). Если не по фильмам — но по его персонажам — можно легко сочинить новую энциклопедию русской жизни. Находчивый морячок из «Мама, не горюй» Максима Пежемского. Честный алкоголик в «Свадьбе». Чудовищное детище 90-х в «Бригаде». Безжалостный командир отряда малолеток-диверсантов в «Сволочах». Хан в «Орде». И — какая большая редкость в его карьере: человек с тяжелой судьбой — военрук в «Искуплении». За эту роль он был номинирован на старейшую отечественную кинопремию «Ника», которая пройдет 2 апреля уже без него.
Сам себя он называл законченным одиночкой. Интервью давал редко (но до чего же ярко!), а из того, что говорил, мог создаться образ довольно беззаботного, хотя и одержимого внутренними противоречиями, человека. Он говорил, что мечтает снять немой фильм или анимацию, так как сам увлекался рисованием. Что на поступлении в школу-студию МХАТ раз за разом читал отрывки из Достоевского, в том числе и с «Преступлением и наказанием», Порфирия Петровича из которого он сыграет много лет спустя на телевидении. А поступил с отрывком из «Идиота». Читал от лица князя Мышкина — и что его преподаватель до сих пор считает тот монолог лучшей ролью Андрея.
Панин переиграл всех самых харизматичных злодеев. Глядя на него, это казалось таким же естественным, как его мгновенно узнаваемый, ставший его фирменной фишкой дефект речи. Но за этим поверхностным взглядом теряется тот факт, как много времени актер — отец двух сыновей и старшей дочери от первого брака — уделял детям на экране. Помимо «Сволочей», это роль директора детского дома Андрея Прошкина в «Спартаке и Калашникове» (уже тогда над его рабочим кабинетом висит портрет Путина, образ которого он позже очень лирично воссоздаст в фильме «Поцелуй не для прессы»). Доброго (опять редкость!) бизнесмена, согласившегося помочь юной провинциалке, оставшейся на улице и с чужим младенцем на руках в «Ванечке» Елены Николаевой. Наконец, доброго скинхеда Анатолия, защищая перед бандой расистов темнокожего детдомовца в своем режиссерском дебюте «Внук Гагарина».
Черный катафалк с портретом актера на лобовом стекле срывается с места. Сыграв бессчетное число ролей, Панин так и не реализовал свой потенциал, из раза в раз будучи больше своих фильмов.
Страшно не то, что уходят такие артисты. Страшно, что он так и не реализовал до конца свой талант. И что опять приходится делать с этим талантом то, что с ним издревле делали на Руси. Закапывать в землю.