Карагёз — это как главный персонаж, так и общее название теневого театра кукол в Турции. В Анталии, Стамбуле, Анкаре — по всей стране можно встретить изображения двух мужчин мультяшного вида, стоящих лицом к лицу.
В костюме одного из них преобладают зелёные цвета — это Хадживат, другой же одет большей частью в красное — это сам Карагёз.
Родиной Карагёза и Хадживата считается Бурса — когда-то первая столица Османской империи, а теперь один из крупнейших городов Турции, вытянувшийся вдоль подножья горной системы Улудаг (Малый Олимп).
Местный житель скорее всего расскажет историю Карагёза и Хадживата так: Орхан, второй правитель из династии Османов, после захвата Бурсы решил сделать её культурным центром мусульманского мира. Первым условием для этого, конечно, была постройка в городе большого количества мечетей. На одной из таких строек и работали Хадживат — каменщиком, а Карагёз — кузнецом. Между ними постоянно возникали перепалки, которые выходили такими смешными, что притягивали к себе внимание всех остальных рабочих, те отвлекались от строительства и смеялись над перепалками приятелей. Спорные ситуации возникали так часто, а рабочим так нравилось за ними следить, что стройка практически встала. Это закономерно вызвало гнев Орхана — такие задержки мешали его амбициозным планам. Суровое время предполагало суровые меры — приятелей повесили. Это так опечалило всех их знакомых, что суфий Шейх Кюштери сделал экран и вырезал из верблюжьей кожи фигурки Карагёза и Хадживата, чтобы разыгрывать небольшие сценки из их жизни.
Как и любая другая красивая легенда, эта не имеет особых связей с реальностью. Театр теней появился в Турции на два века позже — во времена царствования султана Селима Явуза. В 1517 году султан завоевал мамлюкский Египет, и во время одной из торжественных церемоний, проходивших во дворце на острове Рода в Каире, ему показали постановку театра теней, сюжет которой рассказывал о казни последнего мамлюкского султана. Селиму Грозному настолько понравилась эта постановка, что он распорядился выдать постановщику 80 золотых и кафтан и убедительно попросил отправиться вместе с ним в Стамбул, чтобы показать эту пьесу сыну — будущему султану Сулейману Великолепному. Считается, что так театр теней и попал в Малую Азию.
Корни его всё же глубже и ведут через индийский океан на остров Ява, чей театр теней немного напоминает турецкий, но облик персонажей в нём куда более гиперболизирован — Карагёз и Хадживат всё-таки достаточно похожи на живых людей. Что вызывает закономерный вопрос — как это возможно, ведь в исламе запрещено изображать людей и животных? Османский ислам однако был достаточно гибок, стоит вспомнить опыт разрешения табака и кофе. В случае же Карагёза шейх-уль-ислам выпустил особую фетву, которая объявляла, что раз через фигурки театра теней проходит свет, то с человеческим образом его не спутать, ведь через человека свет проходить не может.
Сцены как таковой в Карагёзе нет — есть тканевый экран, размерами 1х0,6 метра, за которым располагаются лампа и хайали — мастер кукольник. В его руках короткие палочки, которыми он прижимает плоские фигурки персонажей к экрану.
Персонажей в Карагёзе много. Главные, конечно же, это Карагёз и Хадживат, которые практически всегда являются центром действия. Речь Хадживата — это речь образованного человека, он любит периодически вставить в неё какое-нибудь выражение на арабском или французском. Речь Карагёза же груба, это народный язык, народная «смекалочка» же представляется в этом персонаже, который, несмотря на свою необразованность и даже косноязычность, зачастую переигрывает других персонажей и успешно выходит из самых сложных ситуаций.
Другой важный персонаж — это Челеби, молодой человек, одетый по европейскому фасону, который из-за своих влюблённости часто попадает в неприятные ситуации, выбраться из которых ему помогают Карагёз и Хадживат. Это редкий персонаж, который не выводится в дурном свете и не осмеивается специально.
Есть карлик Беберухи — существо, говорящее со всевозможными речевыми нарушениями, что добавляет смеха постановке.
Есть персонажи пьяницы и курильщика опиума: каждый со своими особенностями. Иногда появляются джинны и ведьмы. Представлены и многие национальности, проживавшие в Османской империи: от араба и курда до лаза и албанца. У каждого своя манера речи, свой акцент, свой особый характер. Карагёз в себе репрезентует как Стамбул, так и саму османскую империю; именно Карагёз и Стамбул те топосы, в которых вся империя, народы, которые её населяют, встречаются вместе, максимально проявляют свои особенности, заявляют о единстве и различиях.
Само представление делится на следующие части: мукаддеме — пролог или вступление; мухавере и ара мухавереси — диалог и следующая за ним интерлюдия; фасыл — основная пьеса. Эти части однако же сюжетно друг от друга совершенно независимы и даже редко посвящены одной и той же теме.
В прологе на сцене появляется Хадживат, который представляет себя через исполнение газели. После газели он обязательно объявляет, что всё происходящее — это не просто театр теней, но поучительное зеркало, отражающее мир, в котором мы живём. Следом он говорит зрителям, что ищет себе компаньона, сведущего в науках и искусствах, обладающего знаниями арабского и персидского. Тогда на сцене появляется Карагёз, который вступает в перепалку с Хадживатом, а после в своём особом стиле жалуется на поведение Карагёза. Порядок действий в этой части строго закреплён.
Диалог — одна из самых импровизационных частей, в которой Карагёз и Хадживат обмениваются остротами на актуальные темы, часто в стихотворной форме.
Интерлюдия используется, когда выступление хотят удлинить: обычно это разговор Хадживата с третьим персонажем, в который внезапно врывается Карагёз.
Сами пьесы Карагёза очень сложно пересказать — они скорее завязаны на импровизации, нежели на чётком сюжете. Основной его костяк есть, но каждый раз он обустраивается по-разному. Сюжеты Карагёза это не театральные сюжеты, в которых важна интрига и напряжение, это скорее набор гэгов и шутеек вокруг определённых ситуаций, зачастую довольно грубых. Сюжеты Карагёза различны, какие-то подходят для детской аудитории, какие-то невероятно скабрезны — среди кукол встречаются куклы проституток и гермафродитов, регулярно попадается разнообразная фаллическая тематика. Однако по воспоминаниям путешественников, это не мешало османам приходить даже на представления такого рода с маленькими детьми. На вопрос приезжего франка: «Как же можно такое показывать детям?», следовал ответ, чей дух лучше всего передать современной расхожей фразой: «Лучше со мной, чем в подъезде неизвестно с кем».
Шинаси Челиккол
О современном состоянии Карагёза нам удалось поговорить с хайали Реджепом Шинаси Челикколом. Карагёзом Челиккол начал заниматься только в возрасте 35 лет, смог реализовать давнюю любовь, и с 1983 по 1994 год был ярдаком — подмастерьем, помощником хайали. В обязанности ярдака входит музыкальное сопровождение и различная помощь с фигурками во время выступления. В 1994 году Челиккол был выбран хайали и был торжественно перевязан пештемалем. Сейчас он один из восьми обладающих пештемалем хайали Турции.
Он до сих пор активно устраивает представления, регулярно выезжает за границу на фестивали кукольных и теневых театров, проводит в Бурсе международные и национальные фестивали Карагёза. Карагёз от турок переняли и другие народы османской империи: он существует у арабов, греков, балканских народов. У греков Карагёз и Хадживат носят несколько иные, «огреченные» имена — Карагиозис и Бабайоргос. К тому же, различаются сюжеты, внешний вид и размеры фигурок и экрана.
Карагёз, по словам мастера, сейчас находится в значительном кризисе. Карагёзом больше интересуются приезжие иностранные туристы, нежели сами турки. Однако поток туристов сильно уменьшился в последние годы. Да, у него есть несколько подмастерьев, которые вероятно продолжат его дело, но Карагёз не может найти своё место в нынешней Турции. Как и многие другие народные искусства Карагёз сейчас — это такое развлечение ala turka, в том числе направленное и на внутренний рынок. Карагёз показывают на различных народных ярмарках, обязательно во время Рамадана — это давняя традиция, в османские времена хайали необходимо было каждую ночь Рамадана показывать новую пьесу; но сейчас это больше имитация Карагёза, нежели сам Карагёз. За экраном стоят не профессиональные хайали с ярдаками, а просто актёры, которые выучили текст и умеют передвигать палочки с куклами.
Но будем надеяться, что тренд на нео-османизацию не остановится в области культуры только на появлении практически повсюду начальных курсов османского языка, но и даст новую жизнь традиционным развлечениям турецких городов.