Иногда жестокой драки удается избежать за считанные секунды до первых кулачных ударов или первых падений авиабомб.
В прошлом году Барак Обама вусмерть рассорился с Россией и уже совсем было собрался бомбить Сирию. Но в самый последний момент Москва и Вашингтон договорились и совместно приступили к ликвидации сирийского химического оружия. Беспрецедентно мощный кризис из-за Украины отчаянно требует чего-то подобного. Все стороны конфликта нуждаются в срочном вмешательстве Его Величества Компромисса.
Дальнейшее нарастание конфронтации не нужно никому. Оно не нужно Западу, который столкнулся с кошмаром возрождения «холодной войны». Оно не нужно России, которая оказалась перед перспективой долговременной ссоры со своими ключевыми партнерами. Оно не нужно Украине, которая на глазах распадается на отдельные куски. Оно не нужно миллионам российско-украинских семей, чей привычный мир рухнул и которые испытывают сейчас неописуемые моральные страдания.
«Париж стоит мессы», — произнес в 1593 году король Франции Генрих IV и ради овладения столицей королевства, Парижем, согласился перейти из протестантизма в католичество. Российское руководство в 2014 году приняло решение противоположного плана: есть принципы, ради которых можно пожертвовать если не всем, то очень многим.
Место России в «Большой восьмерке», рабочие отношения с Западом, международная репутация страны, курс рубля, долговременные перспективы развития экономики — все это сейчас поставлено на карту ради права проводить такую политику по отношению к Украине, какую в официальной Москве считают разумной и моральной.
Подобная готовность преодолевать сногсшибательные трудности ради «правого дела» не может не вызывать уважения. Однако стоит задуматься: а может ли Россия достичь своих стратегических целей и не идя на грандиозные жертвы? Все ли мы делаем правильно? Все ли наши поступки продиктованы не эмоциями, а холодным расчетом?
До середины прошлой недели я не видел альтернативы курсу российского руководства на украинском направлении. Но в последние дни меня мучают серьезные сомнения по поводу просчитанности некоторых судьбоносных решений.
Я ни в коем случае не призываю отступать под давлением Запада. России есть что защищать. «В основе кризиса в Крыму и ожесточенного сопротивления России потенциальным переменам лежит неприкрытое стремление НАТО продолжить начатую двадцать лет назад лет экспансию, продвигаясь на восток, в сферу постсоветского пространства... Нет сомнений в том, что Пентагон видит в своих мечтах те дни, когда ВМС США придут на смену российскому Черноморскому флоту в крымских городах Севастополе и Балаклаве», — написал в британской «Гардиан» знаменитый журналист Джонатан Стил, человек, который писал удивительно точные статьи о нашей стране еще в период существования СССР.
Другая «красная линия» — права русскоязычного населения в восточных регионах Украины. Переворот в Киеве нанес сокрушительный удар по украинской государственности. Что-то похожее на федерализацию Украины — это, видимо, неизбежность. Россия вполне может выступить в роли гаранта прав восточных регионов Украины — конечно, в случае наличия у этих регионов соответствующего желания. Но вот не исчезнет ли у них такое желание?
Мне больно писать эти строки. Но есть вещи, которые надо делать, несмотря на боль. Я по-прежнему верю в благородство намерений России на Украине. Но, с моей точки зрения, Москве очень плохо удается убеждать других — включая самих украинцев — в благородстве своих мотивов. Мы если не проигрываем, то уж точно не выигрываем пропагандистскую войну. Чем дальше, тем больше все выглядит так: большая и сильная Россия обижает маленькую и слабую Украину.
Так не должно быть. Это переворачивает реальность с ног на голову. Запад с его отстраненно-потребительским отношением к Украине выглядит как ее лучший друг и защитник. Россия, для которой Украина является самым близким родственником, выглядит как ее враг.
Еще раз повторяю: с моей точки зрения, это неправда. Но восприятие событий массовым сознанием часто не менее важно, чем их суть. Геополитические сражения выигрываются и проигрываются не только с помощью линкоров, ракет, танков и экономической мощи. Они выигрываются и проигрываются в головах. А вот с «битвой за головы» у России, как мне кажется, большие проблемы.
Почему? Вот причина, которая лежит на поверхности. Чтобы кого-то в чем-то убедить, надо как минимум что-то сказать — и не один раз, а много. А мы — Российское государство — по сути, молчим. Владимир Путин — без сомнения, самый эффективный политический коммуникатор России. При наличии у ВВП подобного желания он способен убедить почти кого угодно почти в чем угодно.
Но куда на фоне страшного внешнеполитического кризиса с публичной сцены исчез «Владимир Путин убеждающий»? До середины дня вторника президент наличествовал лишь в виде картинки на экране телевизора и скупых строк официальных заявлений. Я понимаю, что ВВП было не до «связей с общественностью» — он был занят реальной политикой. Но, простите за каламбур, в данном случае пиар — это нечто неизмеримо большее, чем просто пиар.
Во вторник Путин появился перед журналистами и самолично объяснил им мотивы принятых Кремлем решений. Это, естественно, не сделало положение дел полностью понятным. Но ясности стало больше, чем раньше. Однако, слушая ВВП, я думал даже не о том, с какими из его тезисов я согласен, а с какими нет.
Я думал о том, что в современном мире круглосуточных информационных потоков каждая секунда — это уже богатство. Упускать инициативу здесь ни в коем случае нельзя. Прождав несколько дней с объяснением своих действий, Путин автоматически поставил себя в положение оправдывающегося.
На российском парламенте, с моей точки зрения, лежит вина иного рода. Жесткие критические вопросы членов американского конгресса заставили Бараку Обаму пересмотреть свои планы атаки на Сирию. Владимиру Путину наш Совет Федерации такой интеллектуальной поддержки не предоставил. Вы удивлены, что я использовал слово «поддержка»? Я на нем настаиваю.
Только мазохисты любят критику в свой адрес. Но в случае когда принимаются сложные, небесспорные, но жизненно важные для страны решения — критические замечания, острые вопросы, жесткие дебаты не просто полезны. Они необходимы. Вместо этого мы имели вытягивание во фрунт и верноподданнические рапорты: «Чего изволите, товарищ Верховный главнокомандующий? Послать войска на Украину, на Марс или куда угодно? Слушаюсь! Через пять минут получайте утвержденный документ!»
Хочу поделиться и еще одним своим подозрением по поводу глубинной причины наших просчетов. Мы совершенно справедливо заявляем: Запад не смог или не захотел разглядеть ведущую роль праворадикальных и экстремистских группировок на Майдане. Но давайте обратим свой взгляд на себя. Все ли мы смогли или захотели разглядеть на Майдане?
Боюсь, что нет.
Да, «Правый сектор» и иные группировки подобного рода сумели оседлать и возглавить Майдан. Но изначально Майдан не был «порождением сил тьмы». Майдан имел глубокие социальные корни. Майдан был выражением протеста против режима Януковича — режима, по отношению к которому даже высшие российские чиновники в ходе частных бесед не находили в последние месяцы иных слов, кроме слов презрения.
Гибкость в политике — не менее важное качество, чем твердость. Россия не должна отказываться от защиты своих принципов и интересов. Но Россия должна быстро исправлять свои ошибки. На кону — не какой-то там эфемерный геополитический выигрыш. На кону нечто совершенно драгоценное — дружба между народами России и Украины.