Турецкие банки стали крупными кредиторами правительства и Центрального банка (ЦБ), которые теперь могут оказаться на крючке из-за валютных потерь вкладчиков.
План Турции по возвращению денег в лиру — это умный призыв к розничным вкладчикам, которые сейчас управляют колебаниями курса валюты. Если это не сработает, вся банковская система страны может быть скомпрометирована.
Лира выросла на 20% по сравнению с неделей ранее после заявления Эрдогана в понедельник о том, что держатели депозитов в лирах получат компенсацию за валютные убытки. Эрдоган неоднократно отказывал ЦБ в повышении ставок. Это лазейка для достижения того же результата — только когда счета оплачиваются Казначейством, а не заемщиками.
Волатильность в валюте также подскочила. Инвесторы могут взвесить шансы на то, что программа мобилизует достаточные средства. «Люди ждут, чтобы увидеть, много ли турок сделают это», — эксперты также считают, что Эрдоган, возможно, пытается сплотить свою базу, демонстрируя противостояние иностранным силам.
Однако, эти меры являются молчаливым признанием того, что иностранные силы больше не управляют лирой. В то время как начало валютного кризиса в Турции в 2018 году усугубилось тем, что международные инвесторы отказались пролонгировать финансирование, которое они ранее предоставляли турецким банкам, — деньги, которые подпитывали корпоративные долларовые займы, — теперь, в-основном, местные жители бегут от лиры. Несмотря на то, что иностранцы выручили, депозиты банков в иностранной валюте в этом году выросли на 2%, что поставило их на один уровень с депозитами в лирах.
В целом, банковские депозиты оказались довольно стабильными. Возможно, турецкая финансовая система сохраняет достаточный авторитет, чтобы новая программа запустила благоприятный цикл, в котором валюта должна перестать падать.
Но петли доверительной обратной связи тоже могут быть опасны. Если рынок сочтет это блефом и проверит лиру, все еще будут депозиты в лирах, составляющие 30% турецкой экономики, которые могут быть долларизированы, и правительство может оказаться на крючке, требуя почти безграничной компенсации.
Это, в свою очередь, подорвало бы доверие к его банкам, и вот почему. В последние годы турецкие кредиторы сократили свои долги перед зарубежными кредиторами примерно до 94 млрд долл. Во время бума с 2013 по 2018 год эта цифра выросла до 150 млрд долл., что намного превышает ликвидные валютные активы банков в размере 25 млрд долл. Даже резервы ЦБ не покрывали этот дефицит. После болезненной корректировки банки удвоили свои ликвидные активы и сократили долларовые кредиты — теперь у них депозитов в иностранной валюте на 94 млрд долл. больше, чем кредитов. Тем временем, ЦБ пополнил свои резервы.
Но есть загвоздка: не имея готового запаса горячих денег из-за рубежа, чиновники обратились за иностранной валютой к самим банкам. В настоящее время банки удерживают около трети госдолга, включая облигации в иностранной валюте на сумму 22 млрд долл., по сравнению с тем, что почти не было до кризиса. Официальная цифра резервов ЦБ также поддержана соглашениями о свопах в размере 63 млрд долл. с союзными правительствами, за исключением которых их потенциал является глубоко отрицательным.
Короче говоря: если турецкий государственный сектор перегружен внутренними платежными потребностями и не сможет погасить долларовые долги, основная тяжесть ляжет на внутреннюю финансовую систему. Между тем, турецкие компании занимают меньше, но их бремя внешнего долга также не уменьшается. Хотя крупных выплат в ближайшее время не предвидится, доходность турецких облигаций резко возросла, независимо от того, растут ставки или нет.
В конечном счете, сохранить веру в лиру будет трудно, когда инфляция составит 20%, а уже произошедшее обесценивание приведет к снижению покупательной способности в ближайшие месяцы. Без надежной политики ЦБ или контроля за движением капитала турецкие вкладчики могут оказаться лишь немногим менее непостоянными, чем глобальные управляющие капиталом.