Хам торжествует не только в очередях и непросвещенных слоях населения, он царит на сцене и экране, на подиуме и в гламуре
Складывается ощущение, что другого языка, кроме хамского, люди не знают и не понимают. Когда начинаешь говорить вежливо, они думают, что ты умалишенный.
Кошелек
Моему знакомому довелось пережить неприятный момент. В одной из цивилизованных стран, где он был на отдыхе, к нему в карман залезла воровка, а когда он схватил ее за руку, она плюнула ему в лицо и закричала, что крала для своих голодных детей. Он же, стало быть, и оказался виноват. Почувствовал себя негодяем. Потому что — кто обездолит голодных детишек? Его отпуск был безнадежно испорчен. Тонкий, совестливый, интеллигентный человек мучился, считая себя подлецом: ведь оставил без пропитания несчастных крох...
Плевок
Из Италии я привез кипу газетных вырезок с фотографиями, зафиксировавшими наиболее яркие эпизоды футбольных матчей. Репортеры поймали моменты, когда игроки соперничающих команд наносят друг другу — если бы еще удары по ногам, я бы объяснил это накалом страстей — нет, намеренно оскорбительные обиды: обмениваются плевками. Собственно, именно неприкрытость, демонстративность плебейского отношения к равному тебе индивиду и поражает. И наводит на размышления и обобщения.
Можем ли представить Онегина и Печорина, обменивающихся не дуэльными выстрелами, а сдуваемой с языка харкотиной? Можем ли вообразить рыцарский турнир, участники которого не сражаются в поединке, а плюются?
Человечество вступило в новую фазу отношений? Или вернулось к издавна известной манере унижать себе подобного? А может, оно и не изменилось ничуть с той дикой поры?
Никто не любит полицейских
В Лондоне бунтовщики возроптали: полицейские застрелили уличенного в преступлении вора незаконно — вор имеет право жить! И кормить своих детей. (Опять речь о святом!) Поэтому солидарные с застреленным беднягой криминально настроенные энтузиасты громили и грабили магазины, поджигали машины, творили беспорядки. Полицейским не давали возможность исполнить свой долг и защитить общество от тех его членов, которые несут угрозу стабильности. «Стражи порядка обязаны быть толерантными!»
Полицейским мало кто и редко кто симпатизирует. Разве лишь те и непосредственно в тот момент, когда их избавляют от угрозы насилия или грабежа. Верно и то, что, если дать полицейским волю, они пойдут стрелять в каждого, кто им не по нраву (люди много раз испытывали это на себе и в нашей стране — в годы сталинских репрессий и при соприкосновении с майором Евсюковым, и в других странах, когда мирные обыватели получают оружие и входят во вкус убийств, начиная косить всех подряд).
Однако заметно участившиеся бунты против полиции говорят о том, что мир идет семимильными шагами к самоликвидации. Расползающиеся вширь и вглубь по людским головам теории о том, что человечеству надо пустить кровь — лишь это поможет ему встряхнуться и сбросить с себя оцепенение, а уж тут и начнется настоящая новая жизнь, — смахивают на миллионы раз повторенную революционную демагогию: надо избавиться от старого мира, а рай наступит сам собой. Но стоит ли ждать рая, если приближение этой новой райской жизни видно во всем, даже в пустяковинах, даже в мелочах.
Метро как индикатор
Мне уже доводилось писать, что общественный транспорт является лакмусовой бумажкой, тестирующей морально-нравственное состояние населения. Вот наблюдения недавнего времени.
В метро и автобусах-троллейбусах появилось много людей с рюкзачками, которые их носители не считают нужным снимать, когда входят в вагон. Этими синтетическими спинными горбами, когда вертятся, рюкзачники то и дело ездят по мордасам тем, кто сидит на законно занятых местах или ниже их ростом. Но стоит ли думать о других, если тебе самому удобней и проще не снимать рюкзак, не париться, то сдергивая, то вновь надевая его? Конечно, не стоит. Пока не получишь по мордасам сам.
Все чаще наблюдается и еще одна аналогичная картина: наступив кому-нибудь на ногу, отдавивший(ая) ее оглянется, с удивлением посмотрит на того, кому отдавил(а) и, удостоверившись, что наступил(а) на ногу, а не на какой-то посторонний предмет, отвернется. С облегчением он(а) мгновенно забывает об этом досадном для пострадавшего инциденте.
В подобных случаях вообще-то принято извиняться. Но времена и нравы упростились донельзя. Извиняться? Пусть не успевшие увернуться скажут спасибо, что совсем их не придавили!
Дама
На рынке, когда я спросил у продавца: верен ли ценник и верно ли я понял, что его яблоки продаются дешевле, чем у его соседа, к прилавку, возле которого я стоял, немедленно устремилась слышавшая наш разговор дама и, отпихнув меня, стала набивать дешевыми яблоками сумку. Не сказать, что она была бедно одета. И яблок взяла с запасом, ехидно отметил я, покупает не на последние... Но стало доподлинно ясно: книги Мережковского «Грядущий хам» гражданочка не читала. И многого другого не читала и не возьмет в толк. И ведь она правильно делает, что не читает и не заботится о манерах. Без хамства жить труднее. Хлопотнее. Для чего забивать мозги навыками хорошего тона? Дивная, распихивающая остальных женщина являет собой пример торжества победившей, возобладавшей хамской реальности.
Чтоб чесалось
А как замечательно разговаривают на рынках и в магазинах продавцы!
— Вам каких мандаринов? Подороже или таких, чтоб лицо чесалось?
Выбор, само собой, нужно делать в соответствии с рекомендацией.
Трамвайных, рыночных и прочих хамов можно было бы пожалеть: откуда им набраться правил приличия и элементарной воспитанности? Они ее в школе не изучали и на службе не видели. Можно было бы их пожалеть, если бы они не делали жизнь невыносимой.
Хам торжествует не только в очередях и непросвещенных слоях населения (будь так, это было бы понятно и извинительно), он царит на сцене и экране, на подиуме и в гламуре, он в почете среди правящего класса. И именно здесь особенно нагляден, выпирающ и нагл. То, что другим нельзя, — мне можно. И плевать я на вас хотел. То, что немыслимо и недопустимо — мне по статусу позволено. И пошли вы все... Строю особняк, мешая существовать жителям окрестных домов. Порю чушь с трибуны и телеэкрана, а вам некуда деться, вот и внимайте. Ворую внаглую, но фиктивную декларацию о доходах (хотя всем ясно, что она — липа) представил в полном порядке. Хавайте! Пожирайте мое дерьмо. Потому что поделать со мной вы ничего не можете.
За такую ли жизнь, пытаясь освободиться от партийно-советской пошлости, митинговали возле Белого дома будущие обманутые вкладчики, жертвы финансовых пирамид и дефолтов, обездоленные владельцы непостроенного жилья? Как выяснилось — за такую!
Элита
Мировая элита рукоплескала Ларсу фон Триеру за его «Догвилль», где в финале фильма героиня берется за автомат и истребляет жителей городка, который обошелся с ней по-сволочному. Да, такова природа большинства людей, пользующихся малейшей слабостью ближнего, чтобы извлечь из этой слабости выгоду.
Но стоило фон Триеру объявить себя (возможно, в шутку или ради эпатажа) нацистом, как ему указали на дверь и прогнали с Каннского фестиваля. Где логика? То, что он показал в «Догвилле», — это ведь и есть фашистская идеология: если индивид, или целый народ, или целая нация не по нраву, ее надо истребить. Неважно, что среди обреченных окажутся не только малосимпатичные особи, но и замечательные, добрые, а то и гениальные люди... Фашизм всех малюет одним цветом.
Чохом уничтожил около сотни людей мгновенно прославившийся Брейвик («удалец» — в переводе с английского? «Брейв» — значит «смелый») — проводник в жизнь теории о необходимости уничтожения части населения во имя оставшихся в живых счастливчиков. Эти теории становятся все более модными и популярными, воспринимаются (благодаря усилиям и соответствующей позиции некоторых — и нашей в том числе — держав) руководством к действию.
Люди ширпотреба
Люди ширпотреба... Не из-за них ли все беды? Их как в печке пекут... Стереотипно мыслят. Штампованно существуют. Считают, что богатых не возбраняется грабить. А тех, у кого другой цвет кожи, — истреблять. Чтоб быть похожими на богатых,покупают по трафарету изготовленные кольца, серьги, браслеты — произведения ширпотреба. И сами покупатели, и их стереотипные вкусы и запросы — подделка, фальшь. Дешевка.
Но, как все дешевое, подобные воззрения получают наиширочайшее распространение.
Человек принимает любые условия бытия и приспосабливается к ним с наибольшей для себя пользой. Пришел фашизм — станет гестаповцем. Наступила демократия — посчитает себя широко и свободно мыслящим либералом. И будет себя считать таковым до тех пор, пока снова не нагрянет фашизм.
Пояс шахидки
А впрочем, о каких таких хороших манерах горевать? Какие правила хорошего поведения проповедовать? Времена изменились. Раньше на женщин в метро смотрели, оценивая их фигуру, теперь косятся с опаской: не спрятан ли под одеждой пояс шахидки... Не взорвали? И на том спасибо!