Заявления бывшего руководителя Генштаба Хильми Озкёка по делу «Эргенекон» с полным правом можно назвать «историческими». Вряд ли найдётся кто-то, кто мог бы лучше рассказать о попытках переворота в 2003 и 2004 годах.
Озкёк был и свидетелем этого процесса и жертвой. Он же оказался тем, кто в союзе с другими не позволил ввергнуть страну в пучину переворотов. Вот основные пункты показаний Озкёка.
Озкёк подтверждает проведение собрания 3 декабря 2003 года и, что ещё важнее, признаёт, что там звучало слово «меморандум». Из первых уст мы слышим подтверждение того, что собрание, которое было дешифровано в материале журнала Nokta Dergisi «Дневники переворотов Оздена Орнека» (Özden Özrnek’in Darbe Günlükleri), имело место быть. «Да, там упоминали слово «меморандум». Это было одним из возможных способов действия. Официального предложения не прозвучало», — говорит Озкёк, тем самым подтверждая, что на собрании речь шла о вмешательстве. Даже если само слово и не произносилось, иначе как требованием меморандума назвать высказанные мнения нельзя. Дневники, ставшие твёрдыми постулатами, и последовавшие события показывают, что тема на этом не была исчерпана.
«Я благодарю вас за то, что вы откровенно высказали свои мнения, но меморандум я не предъявлю», — заявил глава Генштаба, и недовольство в его адрес начало расти. Его сравнили с Рюштю Эрдельхуном Пашой, осуждённым 27 мая 1960 года вместе с премьер-министром Аднаном Мендересом и приговоренным на первом этапе к смертной казни; то и дело говорили: «Тебя ждёт такой же конец». А похороны убитых солдат стали частью развёрнутой против него психологической войны, как будто такое произошло в первый раз именно в годы его руководства.
Нам следует обратить внимание на то, какие шаги смог предпринять Озкёк и что он сказал по этому поводу. Обвиняемые пытаются оказать давление на Хильми Пашу, говоря: «Раз ты не смог сделать всё, что нужно, чтобы воспрепятствовать попыткам переворота, ты тоже являешься соучастником». Они принуждают Озкёка дать показания в их пользу. Озкёк заявляет, что передал для изучения информацию Национальной разведывательной службы по «Эргенекону» руководству разведки Генштаба. Что касается дисков с планами «Айышыгы» (Ayışığı) и «Якамоз» (Yakamoz), Озкёк говорит следующее: «Те материалы, что находились внутри, якобы были презентациями «Айышыгы» и «Якамоз». Это могла быть и дезинформация, а могла быть и правда. Поэтому я не поделился ей даже с моими подчинёнными. Как председатель Генштаба я должен был проявлять осторожность. Иногда в рассказах, иногда в качестве шутки, а иногда и напрямик я замечал, что нахожусь в курсе этих дел. Мы занимаем очень важные посты. К примеру, в распоряжении командования сухопутными войсками находится 300 тысяч человек. Я не мог совершать какие-то операции с незаконной информацией, с данными, о которых мне неизвестно, правда это или нет».
Озкёк подчёркивает, что не пошёл правовым путём, так как это не была информация, полученная законными методами. Эти слова освобождают его от ответственности перед законом, но есть и кое-что другое. Когда мы вспоминаем картину тех дней, мы говорим о человеке, который действовал в одиночку в штабе; он по сути командующий только для пяти человек — четырёх командующих войсками и второго руководителя. Он оказался по другую сторону от командующих армиями. Они к тому времени завербовали большую часть прессы. Для них приверженность демократии воспринимается как недостаток, и они пытаются дискредитировать демократию в глазах общественности. И прорицателем быть не надо, чтобы догадаться, что сделает суд, — достаточно посмотреть на то, что случилось с прокурором, выдавшим заключение по Шемдинли. В такой обстановке Хильми Паша пытается сделать всё, что в его силах. Беседуя один на один с воинственными командирами, он даёт знать — «я за вами слежу». Используя склоки между ними за посты, он разрушает их единство. Он не стесняется выражать свою приверженность ценностям демократии. И сегодня, давая показания в суде, ведущем процесс от имени народа, он еще раз вписал в книгу истории свои демократические убеждения.