Большой театр открылся со скандалом. Историческая сцена Большого театра после шестилетней реконструкции открылась премьерой оперы Глинки “Руслан и Людмила”.
Постановщики заранее честно предупредили: милой костюмной сказки не ждите. Режиссер Дмитрий Черняков объяснил, что традиции постановки “Руслана” фактически не существует — так что озираться не на что. А дирижер Владимир Юровский прямо заявил: детей до 16 лет на спектакль не приводить!
Однако то, что случилось на премьере, превзошло все ожидания любителей жареного: одна актриса отказалась от участия в спектакле буквально накануне, другая во время спектакля травмировала руку, а часть публики на четвертом часу показа стала выкрикивать “позор!” и начала свистеть, требуя вернуть ей деньги.
Забегая вперед, отмечу, что все кончилось не так уж плохо: на поклонах аплодировали и даже кричали «браво» — правда, зрителей к этому моменту осталось меньше половины, да и те в большинстве своем спешно покидали зал. Их можно понять: последние аккорды едва не совпали с полночью. Но теперь по порядку.
Слухи о дороговизне скупленных спекулянтами билетов оказались враньем: «барыги» перед началом умоляли купить у них билетики хотя бы по полторы тысячи — никто не покупал. В итоге — зияющие пустоты в партере и пустые ложи бенуара (видимо, арендаторы вип-лож провели вечер в более адекватном для своей социальной группы месте). Вместо заявленной Елены Образцовой в партии Наины оказалась Елена Заремба. По слухам, Образцова отказалась петь премьеру по эстетическим соображениям. Но и Зарембу постигла печальная участь: в первой же мизансцене с ее участием Чарльз Уоркман (Финн) с силой оттолкнул партнершу: актриса упала, но как-то уж подозрительно натурально. В антракте прошла информация: подозрение на перелом. Елена Заремба героически доиграла спектакль, пряча правую руку под шубой.
Уже увертюра вызвала разноречивую реакцию среди меломанов и критиков: одним понравилась сдержанная, легкая манера Юровского, другим (поклонниками гергиевского драйва) она показалась медленной и вялой. Открылся занавес, раздались аплодисменты и вздох облегчения: все-таки сказка — великолепные исторические костюмы, интерьер в псевдорусском стиле. Насторожила только рассадка гостей на свадьбе: европейская, за отдельными столиками с богатым декором. Прозрение наступило очень скоро — когда среди гостей появились маски Головы, Черномора, Наины, Финна, а потом и видеооператор... Ну конечно! Это же просто дорогая нуворишская свадьба, которые теперь модно проводить по сценариям, предлагаемым ивент-агентствами. В ассортименте и «Золушка», и «Обыкновенное чудо», и, конечно, «Руслан и Людмила» — для особо щедрых клиентов: ведь там нужно инсценировать похищение!
А дальше все предсказуемо до сведения скул от скуки: замок Наины — бордель, чудные девы — б..., простите, проститутки, Черномор — олигарх, его волшебные сады — особняк, где бегает голая девица и все предаются разного рода утехам, ну а Финн — аниматор из свадебного агентства. То ли для придания какого-то смысла, то ли для того, чтобы чем-то занять публику во время инструментальных антрактов и длиннющих пауз между картинами (кстати, где же хваленая машинерия, обеспечивающая быструю смену декораций?), придумана кинокартинка, на которой многозначительные крупные планы Наины и Финна намекают, что, дескать, это они затеяли меж собой мистическую игру. Вся эта концепция втиснута в пазл оригинального материала с большим скрипом. Но хоть как-то обозначает наличие режиссуры в спектакле, внутри которого она просто отсутствует.
В каватине Людмилы (Альбина Шагимуратова) масса нюансов, обращений, забавных поворотов, но режиссеру это неинтересно: вот и на сцене статика и скука. И так практически в каждой арии. Когда же режиссерская фантазия врывается внутрь арии, наблюдается еще более худший результат. Так, Фарлаф (Алмас Швилпа) просто не успевает петь свое знаменитое рондо, танцуя на столе стриптиз. Особая беспомощность проявилась в танцевальных сценах: длительное время зрители вынуждены наблюдать за самодеятельностью проституток под музыку: одна машет ручками, другая бросает бумажный самолетик, третья, вихляя бедрами, спускается по лестнице. Когда одна из девиц запускает вертолет с дистанционным управлением, проснувшаяся публика разражается аплодисментами. Еще зал радуется появлению полуголого качка в особняке Черномора, недвусмысленно наползающего на Людмилу. Правда, именно в этот момент послышались и первые крики «позор!».
Музыкальная сторона спектакля менее спорна. Большинство певцов демонстрируют нормальное качество вокала, а кое-кто и весьма высокое. Как американец Чарльз Уоркман (Финн, он же Баян), контртенор Юрий Миненко (Ратмир) — удачная замена традиционного меццо-сопрано в этой партии. Вполне хорош Михаил Петренко (Руслан), хотя ему было явно тяжело петь в темпах, предложенных Юровским, от которого вообще как-то ждали большего.
Самое обидное в этом спектакле то, что постановщики не воспользовались прекрасной возможностью реально влезть в рыхлую драматургию «Руслана» (драматургическая слабость этой оперы не без оснований критиковалась с первого дня ее создания) и не попытались современными средствами придать динамику и логику развитию сюжета. Досадно, что вместо этого они усугубили проблемные места этого замечательного памятника русской классики, да еще и щедро поделились своими слабостями.