Музыкальный конкурс трансформировался в фестиваль фокусов

← →

После финального конкурсного дня в субботу все участники музыкального соревнования, пребывая в волнительном ожидании вердикта жюри, запускали с пляжа китайские фонарики (в виде сердечек) со своими пожеланиями.

Сердечки поднимались в воздух, подогреваемые горелками, и пара тлеющих надежд, не долетев до моря, чуть не сожгла брезентовую крышу модного прибрежного клуба «Гавана». Конкурс молодых исполнителей мог полыхнуть синим пламенем…

Помимо долгожданного вердикта жюри, породившего, как и положено, слезы радости у победителей и разочаровение у аутсайдеров, последние два дня фестиваля в Юрмале были насыщены колоритными событиями как музыкального, так и околоконкурсного свойства, породившими бурные обсуждения.

Самой громкой (как в прямом, так и в переносном смысле) новостью стал ночной банкет на веранде одного из отелей, где местная «братва» праздновала день рождения какого-то авторитета. Ночной покой тихого евробалтийского курорта сотрясали громкие аккорды блатной русской классики — от «Гоп-стопа» и «Путаны» до «Мурки» и прочих нетленок. Это была не фонограмма, которую часто можно слышать на фестивальной сцене, а настоящий ансамбль с живыми голосами, в которых угадывались знакомые и любимые тембры Лаймы Вайкуле, Олега Газманова, даже Иосифа Кобзона... Журналистов не позвали стать свидетелями музыкального волшебства. Однако не потому, что хотели скрыть, как умеет петь живьем та же Лайма (на фестивале этого услышать так и не получилось). Просто некоторые из лиц, перед которыми той ночью метали музыкальный бисер, находятся как бы в бегах. Говорят, местная полиция их хорошо знает, но от вопросов не без резона отмахивается — мол, их ищем не мы, а Интерпол, пусть и ищет... Полиция, вызванная растревоженными гражданами из соседних жилищ, приезжала к шумной веранде и той ночью. Приехали, посмотрели в окно, не выходя из патрульной машины, увидели, кто да что, и уехали восвояси... Растревоженные же граждане мучались бессонницей до пяти утра.

Однако и фестивальная сцена дала пищу для глаз, ушей и воображения. В «День премьер» предстала поступью императрицы перед залом Ирина Аллегрова. «С улиц городских смыло население, это даже не дожди, а наводнение», — смотрела в зал суперзвезда со скорбным взором. Вспомнились недавние трагические телесюжеты из Крымска. «Вот ведь молодец!» — подумалось. А то уж и «Славянский базар» прошел, и «Волна», а от звезд ни слова, ни полслова... Сейчас, наверное, споет и скажет — слова моральной поддержки, сочувствия, как принято у селебритиз во всем мире. Называется «социальная ответственность публичных людей». Но что это? «Стою я посреди дождя и жду свидания... это не любовь, а наводнение...». Надо ж было именно сейчас спеть песню про «любовь, как наводнение»! В теленовостях есть рубрика — «Без комментариев»...

«Вечер премьер» вообще стал вечером сорванных масок. Стас Михайлов вышел к публике, как раздутый шарик, с видом и поступью полубожества. Спел «Джокера». Плохо скроенный набор расхожих, вторичных и бесконечно протухших «музыкальных секвенций». И шарик, словно проколотый иголкой, быстро сдулся. Артист ушел под жиденькие аплодисменты, не сравнимые с громом оваций, которыми, например, сопровождался дуэт Тимати и Григория Лепса «Лондон» или даже драматическая баллада-фокус «Ешь, молись, люби» Ирины Дубцовой.

	Ирина Аллегрова спела про «любовь как наводнение». фото: Лилия Шарловская

Зато, как всегда, на высоте (причем тоже — и в прямом, и в переносном смыслах) оставался Игорь Крутой. Под занавес «Волны» он презентовал свой новый проект с корейской оперной дивой Суми Ё. Назвал это своей личной «композиторской вершиной» — стало быть, еще более высокой, чем уже покоренные вершины с Дмитрием Хворостовским и Ларой Фабиан. Настоящий музыкальный альпинист! Наверное, поэтому на вечере коллеги-композитора Константина Меладзе рояль г-на Крутого вместе с ним самим вдруг зашевелился и начал... парить над сценой — туда, сюда, вверх, вниз. Готовый номер для «Евровидения»! Маэстро продолжал при этом уверенно и виртуозно выписывать мелодию, не промахнувшись мимо ни одной клавиши. Так «Новая Волна» превращалась из музыкального конкурса в фестиваль фокусов.

Член жюри и композитор Константин Меладзе, песням которого был посвящен субботний вечер, самой главной ценностью назвал все-таки не постановочные, а «музыкальные фокусы», которыми в тот вечер старались удивить артисты, препарируя на все лады «хрестоматийное» творчество практически уже классика жанра. В интервью «МК» г-н Меладзе, впрочем, признался, что, несмотря на все экстравагантности, он считает «Новую Волну» фестивалем «консервативного» склада и объяснил, почему это хорошо.

* * *

— Костя, к чему больше у вас лежала душа — к каверам, которые повторяли оригинальное звучание, или к неожиданным трактовкам?

— Я пишу песни вместе с аранжировками, поэтому, безусловно, привык к традиционному звучанию своих песен. К этому вечеру из 31 песни десять аранжировал заново я сам, потому что их перепевали не «титульные» исполнители. И эти аранжировки мне, конечно, были ближе. Но мне очень понравилось, как неформально и креативно подошли к этому другие артисты. Мне понравился сам дух этого концерта, хотя, конечно, были какие-то претензии и к самому себе, и к концерту в целом. Главное, что артисты не воспринимали мои песни как догму, крутили, меняли, фантазировали, а это и есть творчество. Честно говоря, до этого вечера я думал, что, раз пишу свои песни адресно, всегда под какого-то конкретного артиста, то они могут существовать и звучать только в авторском варианте. Оказалось, что когда их поют не «мои» артисты, песни не становятся хуже, а иногда даже и интереснее.

— И все-таки были ли непримиримые споры, когда вы, например, категорически не соглашались с какой-нибудь трактовкой?

— Были неожиданные версии, которые я сперва не принимал. Уж больно они отличались от оригинала — и темпоритмом, и гармонией, и сутью. Например, то, как переделала песню «ЛМЛ» группа «А-Студио», вызвало у меня поначалу некоторое сомнение. Я не силен в дабстепе и, видимо, чего-то не понимал. Но потом послушал ее раз шесть на громком звуке и подумал, что это имеет смысл, это новая эстетика, почему нет? Просто у меня вообще не так много быстрых песен, а они именно из «редкой» быстрой песни сделали медленную. Сосо Павлиашвили достаточно радикально изменил песню «Параллельные». Леня Агутин сделал «Иностранца» совершенно на свой лад и тоже крайне неожиданно для меня. И, конечно, Ваня Дорн с «Попыткой № 5» — мало того что залез на рояль, надел женские туфли, еще и песню радикально переделал.

— Вы были в ужасе?

— Это было эпатажно, но с хорошим чувством юмора. И то, как он это сделал музыкально, мне понравилось сразу. Ваню Дорна я заметил задолго до того, как он стал популярным. Мне очень нравится его образ, посыл и музыкальное мышление.

— А на «Новой Волне» в составе проекта «Пара Нормальных» он когда-то занял только 4-е место...

— Любой артист существуют в развитии. Но уже тогда было ясно, что этот парень талантлив. Мы с Игорем Крутым и режиссером конкурса Александром Ревзиным сошлись тогда во мнении, что он будет большой звездой через два-три года. Предвидели его взлет. Так оно и случилось.

— Если говорить о судействе, то не кажется ли вам, что «благостная» манера жюри, когда нет оценок ниже 8, лишает конкурс жесткой соревновательной интриги?

— За 11 лет у нас уже выработалась «трехбалльная» (не шести-, восьми- или десятибалльная) система: 11 — это хорошо, 10 — средне, 9 — плохо. Если 8, то это уже ужасно! Просто нужно расшифровать. Все остальные цифры остаются на тот случай, если происходит что-то экстраординарное.

— Басков, когда был в жюри, помнится, поставил как-то единицу, и столько шума было!

— В жюри в основном сидят серьезные, не эпатажные люди. Если посадить туда людей более радикальных — например, Лолиту, Киркорова, Баскова того же, Зверева, то и оценки будут — и 3, и 6, и 1, и 11. Но так как мы все люди степенные, респектабельные, то и атмосферу создаем респектабельную. Мне кажется, это совершенно оправданно. «Новая Волна» — конкурс не эпатажный, он консервативный в хорошем смысле.

— И у него есть будущее?

— Он может каким-то образом поменять географию, но будущее у него есть, потому что ничего подобного и близкого по уровню, к сожалению, не появляется и, думаю, не появится в ближайшие пять-десять лет.