“МК” попросил историка и математика решить тестовое задание Единого госэкзамена
Аббревиатура ЕГЭ появилась в нашем обиходе 10 лет назад и за это время стала чуть ли не ругательной. После нынешней ЕГЭ-кампании, самой скандальной за все годы, комиссия по совершенствованию экзамена, возглавляемая Сергеем Нарышкиным, выдала очередной пакет предложений.
Главное из которых — лишить Минобр-науки и Рособрнадзор права проводить ЕГЭ и поручить эту процедуру специально созданным аттестационным агентствам. По мнению членов комиссии, только это может сделать экзамен чистым и прозрачным. Впрочем, это ведь не единственная проблема. Споры о полноценности проверки знаний не утихают до сих пор. Чтобы оценить качество нынешних заданий, “МК” усадил писать ЕГЭ двух специалистов — историка и математика.
В последнее время читать КИМы стало совершенно неинтересно: смешные, глупые вопросы исчезли из них начисто. Впрочем, свято место пусто не бывает: теперь народ заговорил о непомерной сложности заданий и, как следствие, о нехватке времени, чтобы с ними справиться на экзамене. А затем от слов перешел к делу: учителя стали отговаривать от сдачи ЕГЭ всех, кроме круглых отличников, а родители и дети — наперегонки жаловаться на всевозможных «горячих линиях».
Разобраться, насколько обоснованы эти жалобы, а заодно выяснить, чем плохи и хороши нынешние тесты, «МК» попытался с помощью самих же тестов: взял и пригласил написать ЕГЭ по математике автора ряда учебников, члена-корреспондента Российской академии образования, доктора физико-математических наук Александра Абрамова, а по истории — старшего преподавателя исторического факультета МГУ им. Ломоносова, кандидата исторических наук Ольгу Юмашеву. Оба любезно согласились, и вот что из этого вышло.
На хорошем счету
Александр Абрамов справился с ЕГЭ по математике за 3 часа, включая проверку и перепроверку вычислений. (Школьникам на этот экзамен отводится 4 часа.) Львиная доля времени ушла у членкора на часть «С»: на все 12 задач части «В» вместе с проверкой ему хватило 15 минут — по минуте с небольшим на каждую. Самой сложной для школьников, по его словам, в группе «В» является задача В-12. Но только «с чисто с арифметической точки зрения: настоящей математики там нет. Остальные же задачи части „В“ (особенно В-1, В-2, В-5, В-6, В-9) вообще для шестиклассников — на элементарную арифметику и здравый смысл».
Часть «С» также не вызвала у математика видимых затруднений. Правда, не столько из-за его обширных познаний в данной области, сколько из-за незамысловатости заданий, признался он: «Ни одной элегантной, красивой задачи. С-1, например, простенькое квадратное уравнение с одной маленькой ловушкой. С-3 — столь же простое квадратное неравенство, но с несколькими подвохами. С-2 — только с виду геометрическая задача, а на деле — чистая арифметика. С-4 всего-навсего счетная геометрия. Задача С-5, конечно, сложнее. Но исключительно за счет искусственного нагромождения трудностей. Так что, чтобы решить ее, нужна не сообразительность, а технически внимательная работа. Даже С-6 — задача, необычная лишь внешне. Вывод очевиден: наивысшие баллы за часть „С“ получают не самые сообразительные, а самые дотошные и аккуратные».
Тем самым, по словам математика, «идет отбор не талантов, а ремесленников», и это приводит к печальным последствиям: «В своем нынешнем виде ЕГЭ по математике не решает ни одной из основных задач — ни проверки знаний за школьный курс, ни отбора лучших абитуриентов. Столь необходимая для получения аттестата часть „В“ на самом деле не покрывает сегодня тематики школьной программы — к примеру, там нет геометрии. А часть „С“ представляет собой не более чем плохо устроенный письменный вступительный экзамен советских времен. Только тогда его дополнял устный экзамен с уровнем задач, позволявших отделять абитуриентов физмата или физтеха от тех, кому нужен вуз попроще. Нынешний же ЕГЭ со своей частью „С“ — ни то ни се, а потому не может служить средством оценки предпрофессиональной подготовки».
Впрочем, это беда не КИМов, а нынешней концепции ЕГЭ: «Уровень заданий по математике продиктован системой. В сегодняшних условиях, когда качество образования падает, роль школы сводится к натаскиванию на поступление в вузы, а работу учителей оценивают по итогам ЕГЭ, задания могут быть только примитивными, а оценки — фальсифицированными. Порочность такой системы очевидна, причем безнравственность закладывается сверху. Людей буквально провоцируют на нарушения, и вот итог: тотальное списывание, подсказки, подмена выпускников студентами — все то, что мы видели этим летом», — напомнил Абрамов.
Все эти «цветы зла», по словам членкора РАО, будут радовать глаз и дальше, если не сделать ЕГЭ по математике двухуровневым: 1-й уровень (ч. «В») должен сдаваться за школьный курс, а 2-й уровень (ч. «С») — как вступительный экзамен в вуз. (К такому же выводу, как писал «МК», ранее пришла Общественная палата.) Тупицы, не осилившие и таблицы умножения, и в самом деле не должны сдавать тот же экзамен, что и будущие физтеховцы, это бесспорно. Но данный выход годится только для обязательных дисциплин. А что делать с предметами по выбору? Ведь там накопились свои проблемы.
Простая история
Весь ЕГЭ по истории, включая задания «А», «В» и «С», Ольга Юмашева решила за рекордные 23 минуты. Нашла, что «с точки зрения проверки уровня знаний школьной программы тест составлен вполне добросовестно». А затем огорошила: «Тем не менее выявить с его помощью знание истории нельзя».
По оценке специалиста, «школьная история по большей части не основывается на научном подходе, а служит способом передачи картин героического прошлого. При таком раскладе понимание исторического процесса как цепи взаимосвязанных событий отходит на второй план: он осваивается в категориях „протагонист“ — „антагонист“, и, как следствие, возникает культ исторической личности, к примеру, Жукова, Сталина или Королева».
Увлечение героями, разумеется, не грех. Но при чтении беллетристики. А вот на экзамене по истории «утверждение персонального в ущерб индивидуальному неимоверно затрудняет попытку дать событиям объективную оценку», — предупреждает Юмашева. А значит, и возможность отделить правильный ответ от неправильного. В итоге первой серьезно «провисает» оценка части «С» — той самой, где учащийся должен изложить собственное понимание того или иного исторического события. А следом и вся экзаменационная оценка в целом.
Взять, к примеру, вопрос С-2: «В чем, по вашему мнению, состоят основные причины победы советских войск во время контрнаступления под Москвой (декабрь 1941 года)». Правильными считаются ответы: а) беспримерное мужество и жертвенность, массовый героизм советских солдат и офицеров; б) активная помощь фронту со стороны гражданского населения; в) сопротивление врагу на оккупированных территориях, развитие партизанского движения; г) действия Георгия Жукова и других советских военачальников по организации отпора врагу и контрнаступления; д) суровая зима, помешавшая противнику использовать в полной мере свое техническое преимущество (создававшая при этом проблемы и для обороняющихся); е) переброска свежих дивизий с Дальнего Востока; ж) поступление в Красную армию первой техники по ленд-лизу. Однако большая их часть представляется профессиональному историку Юмашевой спорными:
«Первые три ответа носят общий характер и не могут всерьез восприниматься специалистами. Роль и место ленд-лиза в ходе войны не могут быть определены без серьезных экономических выкладок. А они не только не представлены в школьных учебниках, но и не завершены специалистами. Вклад же в победу под Москвой так называемых сибирских дивизий многими исследователями вообще ставится под сомнение: если мы проанализируем, какие части сыграли решающую роль в ходе Московской битвы, то, к своему удивлению, не отыщем там дивизий, дислоцировавшихся на Дальнем Востоке до ноября 1941 года.
Таким образом, относительно верными вариантами ответов могут считаться „г“ и „д“. Однако и тут существуют, что называется, нюансы. В первом случае уместно говорить скорее о перестройке формата деятельности Государственного комитета обороны (ГКО), определившего роль и место командующего фронтом в системе стратегического планирования. А справедливость второй позиции представляется оправданной лишь частично: сегодня абсолютно точно доказано, что никаким техническим преимуществом немецкая армия не обладала, а ее успехи июня—октября 1941 года были достигнуты исключительно за счет оперативно-тактического мастерства и слабой готовности к ведению боевых действий со стороны регулярных частей Красной армии».
Грань между «правильным» и «неправильным» в задании «на выбор ответа» размывается на глазах. А с ней и вера в справедливость оценки. Между тем похожие сложности подстерегают учащихся и в задачах «на сопоставление фактов», предупреждает университетский историк: «Так, при сравнении Крымской войны с русско-турецкой войной 1877–78 годов (С-7.2) упор снова сделан на общие слова о финансовых трудностях. А такие важные вопросы, как трудный поиск дипломатических союзников в ХIХ веке и экономическая отсталость России, приведшая к великим реформам Александра II и к краху панславизма как национальной идеологии России после Берлинского конгресса, почему-то обходятся. Если же говорить о частностях, то где в огромном списке перечисления вопрос о Южной Бессарабии, которую мы потеряли по Парижскому миру и вернули по Берлинскому конгрессу?»
Вывод неутешителен: «Современное состояние преподавания истории в школе не имеет никакого отношения к исторической науке. Скорее оно похоже на решение сканвордов и кроссвордов. Как, впрочем, и все ЕГЭ», — констатировала Ольга Юмашева.
Не лаской, так натаской
Личный опыт сдачи ЕГЭ, бесспорно, наводит на интереснейшие мысли — тест «МК» тому доказательство. Отсюда предложение: может, стоит обязать написать ЕГЭ всех членов президентской комиссии по совершенствованию Единого госэкзамена? К примеру, написали бы его на заседании 20 июля, глядишь, дело пошло бы живее. Только кто возьмется натаскать чиновников?