Развод с иностранцем — дело сложное и долгое, но возможное. А вот оставить ребенка от такого брака, да еще забрать его в Россию — на грани фантастики. У зарубежного правосудия к россиянкам отношение почти такое же, как к суррогатным матерям.
Родила и забудь — не твой он, а сама возвращайся восвояси. Российские власти дипломатично безмолвствуют, оставляя соотечественниц один на один с их огромным материнским горем. А их маленьких детей — подчас наедине с тиранами или даже монстрами, которыми оказались их иностранные отцы.
Три женщины, три истории борьбы с зарубежным правосудием. Все они схожи в одном — родных детей отобрали у матерей только потому, что те пытались их защитить от педофилов.
Почему Россия не заступилась за них? Почему вообще за страдания и гибель российских детей за рубежом никто не наказан? И что за революционный законопроект, призванный вырвать детей из зарубежного плена, готовит Правительство РФ? Все это — в расследовании «МК».
Потерянные шорты
«Я пишу везде, но надежды тают. Умоляю, спасите моего ребенка от его отца-насильника», — это жуткое письмо, к которому прилагались фото и видео, мы получили, когда с помощницей уполномоченного по правам человека Анной Левченко ловили педофилов в Интернете. На снимках совершенно очаровательный малыш. Такого и шлепнуть невозможно, не то что серьезно обидеть. И тем не менее... На фото видны раны на маленьком теле. Очевидно, что карапуза надо спасать! Дело осложняется тем, что ребенок находится почти что за тридевять земель — на острове Новая Каледония. Его оттуда забрать можно разве что на ковре-самолете. И охраняет его не какая-то злая колдунья, а сама французская Фемида.
Жительница Набережных Челнов Ирина дала объявление в брачном агентстве. И почти сразу же приглянулась французу Пьеру. Он старше ее на 9 лет, преподаватель в техникуме, приятной наружности. Ну что еще надо женщине за 30, которая счастья в родном городе так и не нашла? Бурный виртуальный роман закончился предложением приехать в гости — в Новую Каледонию. Ирина бросила работу (по образованию она радиотехник, но в последнее время трудилась продавцом в магазине одежды) и приехала на французский остров. Пьер встретил ее с радостью и уже на второй день предложил выйти за него замуж. Ирине он казался надежным, с ним было легко и приятно. Странности начались после того, как Ирина забеременела. Пьер кричал и требовал сделать аборт. Она спорить не стала, а просто засобиралась домой, в Россию. Заморский жених извинился и предложил побыстрее оформить брак. 17 июня 2008 года Ирина родила сына Александра. Важный момент: у мальчика двойное гражданство — французское и российское. Ну а потом началось такое...
— Муж стал бить меня, — рассказывает Ирина. — Однажды набросился с кулаками в момент, когда я кормила сына. Я схватила ребенка на руки и убежала из дома. Побои зафиксировали врачи, но жандармерия мужа не наказала. Отношение вообще такое было: мол, кто ты тут такая? Раз приехала, терпи и не жалуйся.
В марте 2010 года Ирина впервые заметила странности у сына. Тот просыпался среди ночи, плакал, просил мыть его половые органы в душе, показывал движения, имитирующие сексуальный акт.
А потом Ирина на шортиках сына обнаружила сперму. Подозрения пали на мужа — кроме него никто ведь к ребенку даже не подходил. Женщина сразу же написала заявление в полицию. Шорты отдали в лабораторию, но делать экспертизу никто не спешил. Не было санкции прокурора на исследование. Четыре месяца Ирина чуть ли не ежедневно названивала в полицию, интересуясь ходом расследования. Ей отвечали: ждите. В конечном итоге прокурор в экспертизе отказала — и дело закрыли.
— Несмотря на настойчивые просьбы, мне не вернули шортики сына для проведения независимой экспертизы, — вспоминает Ирина. — Но через неделю позвонил директор лаборатории и сказал, что я должна сделать все, чтобы ребенок никогда не оставался наедине с отцом. Но как? На суде прокурор говорила, что я могла сама измазать шорты спермой Пьера, и не стала брать во внимание тот факт, что он признал — близких отношений у нас давно не было. И вообще из-за моих многочисленных обращений в полицию меня признали страдающей паранойей. Такой диагноз поставил эксперт при суде, пообщавшись со мной через переводчика всего несколько минут. А я сама пошла к независимому эксперту, и тот никакой паранойи у меня не выявил, проведя многочасовые тесты. И экспертиз, подтверждающих мою нормальность, было несколько. Только их во внимание никто принимать не стал.
|
||
|
Людмила борется за своего внука и других жертв секс-насилия за границей. |
Ирина старалась не подпускать Пьера к сыну. На ночь закрывалась в комнате на замок, но Пьер снял дверь. Полицейские в ответ на ее заявление сказали: он у себя дома, что хочет, то и делает.
Пока шли разбирательства, Виноградова жила в доме мужа и старалась не отходить от сына. Но потом ей срочно нужно было уехать в Сидней, чтобы оформить паспорт. Ирина просила свекровь и соцработника не оставлять сына с Пьером наедине. Когда вернулась, ужаснулась.
— Ребенок отказывался есть, производил впечатление совершенно замученного. После душа, вытирая ребенка, я увидела, что его анус похож на огромный мозоль. Я спросила, где он спал, на что малыш ответил, что с бебе (так он назвал своего папу) и что это больно. Я сделала фото и видео, и поехала с ребенком к жандармам. Они сказали, чтобы я показала сына врачу, но я смолчала, что подозреваю мужа в насилии. Доктор дала заключение о жестоком обращении с ребенком. Благодаря ее письму в суд Александра у Пьера забрали и отдали в опекунскую семью.
Но произошло это не сразу, а спустя два месяца. А все эти два месяца ребенок жил с отцом вдвоем, потому как Пьер русскую жену выставил на улицу. И бог его знает, что там творилось...
Из рапортов от социальных служб:
«Во время встречи с папой в июле в присутствии соцработника Александр стал напряженным, раздражительным, тоскливым, отказал во всем отцу, крутился по кругу, как лев в клетке. После он вдруг застыл и начал сильно плакать, зовя свою маму. После написал себе в штанишки».
Из показаний членов семьи опеки:
«Мальчик говорил, что папа его трогает за гениталии, сует палец в его анус, после чего ему больно какать».
Уже больше года Александр живет в опекунской семье. Ирина видит его два раза в месяц с 13 до 17 часов. Пьер встречается с ребенком каждую неделю и при этом остается с малышом наедине. Суды идут один за другим, но единственное вещественное доказательство (те самые шортики) потеряны, экспертизы ребенку не назначали. И вопрос о том, чтобы признать Пьера насильником или педофилом, в принципе уже не стоит. Решается только — с кем будет жить Александр и как часто его будет видеть мать.
— Стало понятно, что мне его не отдадут, — плачет Ирина. — Я ведь постоянной работы не имею, живу на деньги, что Пьер мне выплачивает по суду (1200 евро в месяц), жилья своего нет, гражданства французского тоже. Недавно было принято решение отдать сына мужу на ночь. Я была в шоке! Ни меня, ни моего адвоката не предупредили об этом. Когда я просила сына с ночевкой на праздник (День матери), мне отказали. На самом деле я думаю, все это потому, что у Пьера двоюродный брат — депутат парламента. Во Франции если за человека поручается высокопоставленный родственник, то суды будут на его стороне...
|
||
|
Для Ирины главное — чтобы сын не оставался с отцом. |
Ирина отправила уже три запроса в СК РФ, приложив к ним документы в электронном виде. Написала президенту, в МИД, Генпрокуратуру... да проще сказать, куда она не писала. В своих заявлениях просит защитить сына — гражданина РФ. Ни одного официального ответа не получила. Анна Левченко (помощница уполномоченного по правам ребенка Павла Астахова) пыталась помочь, но ехать в Новую Каледонию возможности нет. Да и что там могут сделать наши правозащитники?! Меж тем видео и фото, что Ирина прислала, у Ани почти не вызывают сомнений — типичный педофильский случай. Она их показывала экспертам. Те тоже говорят: очень похоже на насилие. Я со своей стороны отправила их главному колопроктологу Минздравсоцразвития России Юрию Шелыгину:
— Видны травмы, но однозначно сказать, как они получены, невозможно, — объясняет Юрий Анатольевич. — Возможно, это сильное раздражение и связано с нарушением пищеварения. И вообще доказать факт насилия можно только при двух условиях: во время непосредственного обследования прямой кишки и при обнаружении там семенной жидкости. В данном случае это сделать нереально.
Виноградова показывает медицинские справки, гласящие, что у сына проблем с пищеварением нет... Я Ирине верю. И знаете, почему? Помните притчу о двух женщинах, которые пришли к царю Соломону, чтобы тот рассудил, кто из них является матерью ребенка (каждая утверждала, что именно она). Соломон предложил разрубить младенца пополам. После этого одна из женщин сразу же отказалась от своих прав на младенца. Она и была настоящая мать. Вот и для Ирины важнее сейчас даже не то, что заберет она Сашу когда-нибудь, а то, чтобы он не оставался наедине с отцом. Ни единой минуты...
Бабушкины слезы
— Я давно живу в Бельгии, — начинает свой рассказ Людмила. — Мы всей семьей переехали туда из Узбекистана в 1999 году, когда все русские бежали куда глаза глядят. Дочери в тот момент всего 13 лет было. Потом она выросла и вышла замуж за гражданина Бельгии. Очень странный парень. Он меня сразу невзлюбил. Но я тогда думала: мол, обычное дело — теща с зятем не могут общий язык найти. Все стало совсем плохо, когда появился внук. Зять даже запретил мне видеться с ним, когда Диме исполнилось всего 2 месяца. Суд сначала встал на мою сторону и разрешил встречаться с внуком на нейтральной территории. Но потом мое право на общение с малышом признали нецелесообразным, так как я, цитирую, «на фанатичный манер одержима здоровьем ребенка».
В октябре 2010 года дочь и внук, к радости Людмилы, временно переехали жить к ней. Отношение у девушки с мужем (брак у них неофициальный) разладились. Но отец проявлял заботу и регулярно забирал сына к себе домой. Вот только после таких визитов с малышом что-то происходило. Он вел себя агрессивно, бил свои любимые мягкие игрушки кулаком. Но главное — он показывал на себе то, чего видеть ребенок не должен по определению...
— А 7 января 2011 года во время купания моего внука я увидела уже слишком явные следы сексуальных надругательств, — продолжает Людмила. — Написала жалобу прокурору Антверпена о своих подозрениях, с просьбой провести необходимые медицинские обследования внука и предпринять срочные меры.
Подозреваемого в педофилии отца не изолировали от малыша, и он продолжал забирать его в свой дом, в который, по рассказам внука, приходит «дяденька» и играет с ним, а потом «делает его попке больно». Людмила в запале сообщила зятю: мол, тобой теперь займется полиция. Тот стал угрожать супруге: если не заберете заявление, ребенка отберу через суд, а «безумную бабку» посажу в тюрьму за клевету. Людмила была на сто процентов уверена — такого не случится. Напрасно.
— 25 февраля Дима вернулся после недельного пребывания у папы, — вспоминает Людмила. — Я снова увидела следы очередного сексуального надругательства и позвонила в службу спасения 112. Малыша забрали в больницу, где его осмотрел врач и принял решение вызвать эксперта, чтобы тот взял анализы из прямой кишки на предмет поиска остатков спермы. Их взяли, но о результатах нам не сказали. Я много раз обращалась, отвечали: они у прокурора.
|
||
|
Людмила борется за своего внука. |
Через два дня состоялось первое судебное заседание, на котором решалось, с кем будет жить мальчик (родители разъехались окончательно). Оба получили равное право на воспитание сына, и его проживание стало понедельным у каждого. И это несмотря на то, что Людмила принесла документы, подтверждающие, что в полиции идет разбирательство, что зятя могут обвинить в педофилии. Впрочем, оно скоро закончилось — бельгийские стражи порядка заявили, что отец малыша у них вне подозрений.
Каждый раз Дима возвращался от папы, по словам бабушки, с синяками на теле. И если бы только с ними... Моисеенко писала множество жалоб в различные бельгийские инстанции, в том числе омбудсмену юстиции, уполномоченному по правам ребенка, прося помощи. Но никто не откликнулся. Не ответили бабушке и российские власти. В конце года из бельгийской полиции пришло уведомление о закрытии дела из-за недостаточности доказательств. Результаты медобследования внука и карту памяти из фотоаппарата, где были снимки Димы со следами насилия, потерялись.
— Мой внук, как и прежде, продолжает подвергаться сексуальным надругательствам, — плачет Людмила.
Из документов, что прислала женщина, докопаться до истины трудно. В основном это заявления, жалобы и расплывчатые ответы на них... Чтобы доказать вину отца, нужно как минимум полноценное медицинское обследование. Сделать его в России нереально — разрешение на его выезд никто не дает, тем более что Дима имеет только гражданство Бельгии.
Если папа — полицейский
История Софьи вообще кажется абсурдной. Тут настолько все очевидно, что доказывать ничего не нужно — бери и сажай развратника-отца за решетку.
Жительница Ростова много лет назад уехала на Францию, где вышла замуж за бравого парня, служившего в муниципальной полиции. Все было прекрасно, пока не появился сын. Софья ребенку, разумеется, уделяла больше внимания, а супругу это не нравилось. Он себе русскую жену изначально-то и выбирал, думая, что она полностью себя посвятит ему и дому. Ну а раз надежды не оправдались — подал на развод. Супруги разъехались, но Софья осталась во Франции, устроилась программистом. Сын жил с ней и только на выходные и каникулы уезжал к отцу. Однажды Софья случайно обнаружила фотографию сына на порносайте. Оказалось, снимок был отправлен с электронного адреса мужа.
— Бывший муж, судя по всему, сделал это фото, когда сын приезжал к нему на выходные, — говорит Софья. — Я была в шоке. Сразу же отказалась отдавать ему малыша даже на день, но тут подоспели «детозащитники». Жандармы отобрали сына и отвезли к папе «на каникулы». А потом был суд. Один, второй, третий... И ребенка оставили... отцу! Основанием стало то, что «чрезмерная материнская любовь» якобы вредна малышу.
Кстати, именно из—за «удушающей материнской любви» французский суд в свое время отобрал у актрисы Натальи Захаровой ее дочь (об этой истории «МК» не раз писал). Маше тогда было всего три года, и с тех пор она скитается по приютам.
Так вот Софья, стремясь привлечь внимание общественности, завела страницу в одной из соцсетей, где рассказала свою историю. Протасова выложила там судебные документы и добавила к ним свои комментарии. Французская юстиция была возмущена сим фактом. Суд возбудил в отношении россиянки дело за «дискредитацию судебных решений». Софью приговорили к 15 месяцам тюрьмы. А затем возбудили дело о лишении ее родительских прав на том циничном основании, что она «не принимает участия в воспитании ребенка».
Уже почти 6 лет Софья не видела Ярослава. Суд не разрешает подходить ближе чем на 200 метров к школе, где он учится, и на 500 метров к дому, где живет. Софья также ищет помощи. И также тщетно. У ее сына к тому же нет российского гражданства.
— Наши женщины, уезжающие за границу, не готовы к тому, что окажутся в рамках совершенно другого уголовного и нравственного законодательства, — говорит лидер организации «Сопротивление» (она борется с педофилами), член Общественной палаты РФ Ольга Костина. — Как правило, они не знакомы с юридическими тонкостями. Многие изначально хотят дать ребенку только гражданство той страны — думают о будущем образовании, привилегиях и т.д. А потом выясняется, что если у него нет российского гражданства, то помочь ничем нельзя.
|
||
|
На церемонии бракосочетания Ирина выглядела вполне счастливой. |
Впрочем, первый пример говорит, что и гражданство РФ не спасет, потому как государство не спешит заступиться за попавшего в беду маленького человека. Ирина даже отписки не получила ни из одного ведомства... А могло ли оно в принципе реально помочь? Скажем, потребовать выдачи ребенка?
— Вмешиваться в чужую юрисдикцию Россия не может, — говорит Костина. — Мы не имеем адекватного соглашения с большинством стран, которое бы позволяло как-то влиять на ситуации, когда страдает ребенок, имеющий двойное гражданство. Так же как у нас нет внятного соглашения о выдаче преступников. История с убийствами наших детей в США наглядно продемонстрировала, что СК России не может даже вмешаться в ход расследования. Мы можем только взывать к милосердию и делать протестные заявления. И я бы посоветовала всем трем женщинам обратиться в Генпрокуратуру РФ — там сильный международный отдел, которому иногда удается договориться с иностранными властями — и те идут на уступки.
Случаев, когда российские власти вступаются, единицы. Неужели жалко бумаги, чтоб послать зарубежным коллегам письмо? Нет, они осторожничают. Боятся лишний раз слово сказать в защиту своих граждан, чтобы их не обвинили в давлении. Что примечательно, США никаких обвинений в свой адрес не боятся: если что случается с его гражданами в другой стране, американцы готовы хоть в тот же день войска ввести. Потому все конфликты решаются в два счета.
Больную тему недавно даже подняли в Правительстве РФ. Власти заявили, что все чаще «жертвами конфликта юрисдикции становятся дети в распадающихся интернациональных семьях». И признали: матери-россиянке редко удается одержать победу над бывшим супругом-иностранцем, если суд идет за границей. Более того, призвали Минюст и МИД подготовить законопроект, который дал бы российским судьям, усмотревшим недобросовестность в действиях зарубежных коллег, право начать параллельный процесс. Но пока его нет, актрисе Наталье Захаровой удалось уже это сделать. Недавно Пресненский суд Москвы признал ее родительские права (которых лишил французский) на дочь Машу.
— Правда, теперь возникла другая проблема: признают ли это решение российских служителей Фемиды их французские коллеги? — говорят эксперты из комитета «За открытое правосудие». — Иначе ведь оно так и останется действовать исключительно на территории РФ. И смысла в нем, пока ребенок за границей, нет ни малейшего. Так что все равно единственный вариант — ратифицировать международные договоры и конвенции, где все прописано.
Мало кто знает, что в прошлом году Россия ратифицировала пакт о похищении ребенка. Там сказано, что если малыш был похищен одним из родителей и прожил на территории другого государства с ним больше года, то возвращать его нельзя. Родителя накажут, но ребенка не выдадут. Считается, что за год он «приживается» — и смена страны будет для него травмой. Интересный договор... Правозащитники к нему относятся весьма неоднозначно. К тому же закрадывается крамольная мысль: выходит, женщины могут вернуть себе детей, только выкрав их? Неужели других путей нет?
Все три женщины, кстати, не сдаются. Создали целые группы в соцсетях, поддерживают друг друга, дают советы живущим за рубежом россиянкам, как не наступить на те же грабли. На митинги выходят. 19 августа в Бельгии прошел марш протеста против преждевременного освобождения из тюрьмы пособницы педофила Мишель Мартин и против системы юстиции, которая, по мнению участников акции, защищает педофилов. Людмила несла плакат с надписью: «Остановите секс-насилие над нашими мальчиками! Верните их своим мамам. Мы не устанем бороться за наших детей!»
Может, им удастся что-то изменить. Но пока... Пока же мораль истории проста: не ходите, девки, замуж за иностранцев. Ну а если уж невтерпеж, хотя бы рожайте в России. Здесь ребенка будет легче спрятать от отца-педофила.
Прошу считать эту статью официальным обращением в Генпрокуратуру РФ с просьбой оказать помощь гражданкам РФ в возвращении своих детей.
P.S. Некоторые имена и фамилии изменены.