Наcтупают выходные, в которые нам предстоит отпраздновать День России. На этот раз дата — 12 июня — будет особой, юбилейной.
В честь нее уже 10 июня был установлен национальный рекорд: на Поклонной горе развернули самый большой триколор в истории страны: его площадь 2100 квадратных метров, длина — 40 метров, а вес 120 килограммов. Для того чтобы флаг занял свое место, потребовались усилия 300 курсантов МЧС.
Праздник учрежден в честь принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР, а произошло это ровно 25 лет назад.
Кстати, о том, что мы празднуем в этот день, знают далеко не все россияне. Согласно опросу, проведенному на сайте «МК», по 6% респондентов думают, что мы отмечаем День Конституции или всемирный день прав и свобод. 30% опрошенных полагают, что это День независимости России. Отчасти они правы: так этот праздник называли в 1990-е. И только половина знает правильное название — День России.
А вот настоящим праздником этот день считают менее половины россиян. По данным фонда «Общественное мнение» (ФОМ), его хоть как-то отмечают всего 42% наших сограждан. Впрочем, по сравнению с прошлыми годами, когда 12 июня называли праздником менее 30% россиян, и это прорыв. По мнению главы ФОМ Александра Ослона, обострение внимания к этому празднику связано с патриотическим порывом, возникшим после присоединения Крыма и Севастополя к России.
Но праздник праздником, а копья вокруг Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации, в честь которой мы его и отмечаем, ломаются до сих пор. Бытует мнение, что если бы съезд российских депутатов ее не принял, то и Советский Союз не распался бы. Так ли это? Мы спросили об этом у участников того исторического съезда народных депутатов РСФСР, на котором был принят документ. Как и зачем они принимали декларацию о суверенитете России?
— Как вы оцениваете версию о том, что если бы съезд народных депутатов РСФСР не принял декларацию о суверенитете России, то не последовало бы и распада СССР?
Иван РЫБКИН, спикер Госдумы первого созыва, бывший председатель Совета безопасности России, в июне 1990-го года — народный депутат РСФСР:
— История не терпит сослагательного наклонения. Мы понимали, что существуют риски, но тем не менее за декларацию депутаты проголосовали практически единогласно. Однако один из ее пунктов — пятый — был вынесен на отдельное голосование. В нем говорилось о приоритете законов РСФСР над союзными законами. Против этого пункта проголосовали многие, в том числе и я, но не большинство.
Почему встал вопрос о необходимости принятия декларации. К тому времени мы видели, что интересы русских регионов в СССР представлены в самую последнюю очередь. Я на съезде представлял Волгоградскую область, и когда шел на выборы, в моей программе было написано, что Россия должна перестать быть спонсором для тех, кто не хочет перестраиваться. Когда верстались бюджеты, то становилось видно, что республики Средней Азии обеспечивают себя едва ли на седьмую часть. Грузия производила 2% союзного ВВП, а потребляла 5%. То есть жила в 2,5 раза лучше, чем работала. И эти республики не хотели ничего менять. А в России было все наоборот: она работала много, а получало мало, потому что она платила за всех остальных. Она хотела перестройки, но не могла развиваться потому, что латала дыры в бюджетах союзных республик, которые не желали перестраиваться. И граждан России это возмущало.
Планировалось, что съезд пройдет за день, а он продолжался целый месяц. Начали рождаться фракции. Александр Руцкой с Владимиром Шумейко пытались создать фракцию «Коммунисты России», я был против создания отдельной российской компартии, потому что опасался раскола среди коммунистов, а Борис Ельцин и вовсе заявил о выходе из компартии. Все мы были разными, но в вопросе о суверенитете России оказались солидарны.
Шла борьба за темпы реформ. Большинство российских депутатов начинали понимать, что Горбачев отстает от жизни, а Ельцин олицетворял радикальный, стремительный подход к реформам. Мы думали, что если РСФСР станет более независимой и суверенной республикой, а Ельцин получит реальную власть, то мы увидим быстрые позитивные изменения. Я, кстати, понимал и Горбачева, хотя был исполнен симпатией к команде реформаторов. Я соглашался с мнением Михаила Сергеевича о том, что преобразования не нужно производить в режиме кавалерийской атаки. Но соглашался и с мнением Ельцина о том, что тянуть с реформами нельзя.
Те, кто говорит, что СССР распался из-за принятия нами декларации о суверенитете России, отчасти правы. Советского Союза не стало в том числе и из-за этого законодательного акта. Россией был подан пример, который решительно подхватили все республики СССР, начав принимать свои декларации и становясь все более самостоятельными и независимыми от центральной власти СССР.
Сергей БАБУРИН, лидер Российского общенационального союза, заслуженный деятель науки РФ, в 1990 году — народный депутат РСФСР:
— Декларацией о государственном суверенитете 1990 года прикрывают свои грехи реальные разрушители Советского Союза. Как из команды Горбачева, так и из команды Ельцина. Они обычно ссылаются на пункт №5 — о верховенстве российских законов над союзными. Но они читают этот пункт предвзято. На самом деле там идет ссылка на союзный договор, который тогда готовился. Буквально: «Разногласия между Республикой и Союзом решаются в порядке, установленном Союзным Договором». Более того, по вопросам, которые решаются на союзном уровне (это оборона, международные отношения и так далее), никакого приоритета российских законов не предполагалось.
Декларация должна была сохранить, а не разрушить СССР.
В декларации четко говорится о том, что мы строим правовое российское государство в рамках Союза ССР. Существование союза не только не отрицалось, оно было требованием декларации о суверенитете России. Это требование до сих пор не выполнено, поскольку Союзный договор подписан не был. Но это вовсе не вина документа, принятого 12 июня 1990 года.
Я был противником разрушения СССР, но вовсе не декларации о суверенитете России, которая отражала чаяния практически 100% населения РСФСР. Я, кстати, входил в группу ее подготовки. Декларация была принята практически единогласно, хотя ее формулировки — продукт жутких компромиссов разных политических сил, работающих на съезде. Устно против нее не выступил ни один человек, а несколько делегатов, проголосовавших против, потом сказали, что сделали это по ошибке. И я напомню, что декларация стала ответом на аналогичные декларации стран Прибалтики и Закавказья. Это была попытка показать, что Россия не позволит сделать себя республикой второго сорта, мальчиком для битья, с одной стороны, но с другой — она стоит за сохранение Союза.
Я поддерживал эту декларацию, как дорожную карту к сохранению СССР, а вот в 1991 году мне пришлось оказаться чуть ли не единственным депутатом, который выступил против Беловежских соглашений. Я доказывал, что они прямо противоречат декларации о государственном суверенитете России.
— Как вы оцените другой тезис: не будь этой декларации, то вместе с СССР распалась бы и Россия...
Иван РЫБКИН:
— Буквально накануне нашего съезда Верховный совет СССР и Михаил Сергеевич Горбачев уравняли статусы союзных и автономных республик. Работая над союзным договором, они почувствовали, что теряют поддержку союзных республик, и пригласили к столу переговоров автономные республики, чтобы вернуть себе большинство. В РСФСР таких автономий было более двадцати.
Когда мы принимали декларацию о суверенитете России, то прописали в ней очень важный восьмой пункт о том, что территория РСФСР не может быть изменена без волеизъявления всего ее народа, выраженного путем референдума. Позже 22 российских автономии — от Татарстана до Еврейской автономной области — объявили о своем суверенитете, но уйти из России они уже не могли благодаря этому пункту декларации о суверенитете России, за который на съезде проголосовали и депутаты от этих республик.
Отчасти правда и то, что декларация погубила СССР, и то, что она спасла Россию.
Россия стала пятой республикой СССР, которая приняла декларацию о суверенитете. До этого их приняли три республики Прибалтики и Азербайджан, чтобы удержать Карабах. Но уходить из СССР они тогда еще не собирались. Как мне говорил Альгирдас Бразаускас, ставший в 1993 году президентом Литвы, ими декларации принимались для того, чтобы получить экономическую свободу в составе союзного государства. Но эти республики ее тогда не получили — Союз не дал. А когда Россия взяла такую свободу сама — все остальные республики СССР последовали ее примеру.
Горбачев, к сожалению, не успевал за переменами. И не только он — мы все не успевали. Мало кто помнит, что перестройку начал не он, а еще Андропов. Возглавив государство, он позвал к себе трех человек: Владимира Долгих, Николая Рыжкова и Михаил Горбачева. И сказал: «Вы же видите, куда катится страна. Она нуждается в решительной перестройке всех сторон жизни. Берите лучшие умы и разрабатывайте концепцию перестройки страны». Что они и сделали, но начали слишком поздно, а события развивались уже сами, и слишком стремительно.
Сергей БАБУРИН:
— В декларации был пункт, поддерживающий решение Горбачева дать суверенитет автономным республикам. Мне удалось лечь костьми, но этот пункт снять. А вместо этого появилась норма о неизменности границ России без референдума. Она была призвана обеспечить территориальную целостность РСФСР и выполнила эту задачу. В результате тяжелейшего компромисса между коммунистами и демократической России мы приняли декларацию с этим пунктом.
— Вы считаете день 12 июня праздником?
Сергей БАБУРИН:
— Большей глупости, чем называть этот день Днем независимости, представить невозможно. Я убежден, что День России должен быть не 12 июня, когда был принят один из многих рядовых документов, а 9 мая, когда речь идет об общенациональном триумфе. Праздновать каждую декларацию, каждый документ смешно. Нам даровали дополнительный выходной, это не плохо. Но это — не праздник.
Иван РЫБКИН:
— У меня сложное отношение к этой дате. С одной стороны, это очень большое событие, на съезде царила эйфория, но одновременно с ней было предчувствие чего-то нехорошего. И все вышло, как вышло.
У новой России должны были появиться новые праздники, и их учредили. Я не против. Хотя лично мне ближе другой новый праздник — День Конституции.
Я как жил, так и живу в гуще народной и вижу, что день 12 июня праздником для людей так и не стал. Это просто обычный выходной. Для наших сограждан праздники — это Новый год, День Победы, Рождество, Пасха... Праздники ислама... Но День независимости России — ни то, ни се.
— Кто был главным инициатором принятия декларации о суверенитете России?
Иван РЫБКИН:
— Народ. На митингах в Москве собиралось до миллиона человек, которые решительно требовали преобразований. Перед съездом лишь пятая часть была готова избрать Ельцина председателем Верховного совета. Но когда он стал продвигать идею принятия декларации — он выиграл выборы. Настолько эта тема была назревшей. Декларацию написали юристы демократической части депутатов съезда и сами депутаты: Сергей Шахрай, Галина Старовойтова и другие. А поддержало ее и коммунистическое большинство.
Сергей БАБУРИН:
— На выборах депутатов миллионы людей требовали от нас дать ответ на тот парад деклараций, который начался в Прибалтике. Они настаивали на том, что Россия должна подчеркнуть: она готова адекватно отвечать на выпады других союзных республик. Проекты этой декларации шли от разных политических направлений, но они носили форму депутатского наказа. Я не знаю политических сил в РСФСР, которые выступали против декларации о государственном суверенитете.
— Если бы сейчас можно было вернуться в 12 июня 1990 года, вы вновь проголосовали бы за декларацию?
Иван РЫБКИН:
— Я бы проголосовал точно так же. Я выражал настроения народа. Даже Горбачев как-то сказал: «Если бы мы перестройку не начали, то народ сам бы все сделал». Потому что жителей России и ряда других республик уже очень многое не устраивало и в политике, и в экономике. Если бы мы поступили иначе, то события могли пойти по гораздо более разрушительному сценарию.
Сергей БАБУРИН:
— Если бы удалось вернуться в 1990 год, то я думаю, что с учетом горького опыта нам со многими друзьями удалось бы избавиться от двух главных фальсификаторов декларации о суверенитете России: Горбачева и Ельцина. Одного надо было отстранять от власти, а второго — не допускать к ней. Зная будущее, мы бы вели себя по-другому и не дали разрушить Советский Союз. Мы вкладывали в декларацию о суверенитете принципиально другое содержание, а эти два вождя в борьбе друг с другом его извратили.
Мы на том съезде не говорили о том, что хватит кормить Кавказ или Среднюю Азию, а просто пытались укрепить позиции России, как стержня страны, в переговорах с другими республиками о новом формате союзного договора.