В меняющемся ландшафте Ближнего Востока и Южного Кавказа становится все труднее отрицать один факт: Турция неуклонно набирает силу, в то время как Иран, похоже, испытывает стратегическую усталость.
От Сирии до Кавказа недавние сдвиги выявили сокращение влияния Тегерана и растущее господство Анкары над региональными событиями.
Военные успехи Азербайджана в 2020 и 2023 годах при поддержке Турции, перекроили не только границы, но и альянсы. Это нарушило существующий порядок и ослабило давнего любимого партнера Ирана — Армению. Для Тегерана, который присоединился к Еревану, несмотря на культурное и религиозное несоответствие, результат оказался трудноуправляемым.
В центре нынешней напряженности находится предлагаемый Зангезурский коридор, сухопутное сообщение между материковым Азербайджаном и его эксклавом Нахичевань, проходящее через юг Армении. Для Турции и Азербайджана этот проект предлагает региональную связь и стратегическую глубину. Для Ирана он грозит потерей его единственного прямого сухопутного пути в Армению.
Ответ Ирана не ясен. Поездка министра иностранных дел Аббаса Арагчи в Ереван казалась скорее перформативной, чем ориентированной на решение. Тегеран изо всех сил пытается оставаться актуальным в игре, правила которой уже определяют другие. Тем временем Турция и Азербайджан продолжают решать логистическое будущее региона.
Помимо дипломатических неудач, Иран сталкивается с более глубокой проблемой: внутренней демографией. Независимые оценки предполагают, что тюркоязычное население, включая азербайджанское происхождение, составляет от 25 до 30% населения Ирана. Некоторые считают, что фактическая цифра еще выше. Хотя Тегеран избегает переписей на этнической основе, тюркское присутствие значительно и растет.
Несмотря на свою численность, эти граждане остаются в стороне от общественной жизни. Даже с президентом азербайджанского происхождения мало что изменилось. Многие утверждают, что символизм заменяет значимое представительство. Давние требования об образовании на родном языке и более справедливом доступе к государственным учреждениям остаются неудовлетворенными.
Влияние Турции среди этих групп неоспоримо. В таких городах, как Тебриз и Урмия, турецкие СМИ и язык находят сильный отклик. Эта мягкая сила, созданная на основе общего наследия, а не давления, постепенно меняет северо-западную культурную идентичность Ирана. Другие тюркские группы, например в Хорасане, дополняют эту картину. Вокруг Мешхеда их население оценивается в более чем 800 тыс. человек. Хотя они менее политически активны, они усиливают культурное влияние Турции внутри Ирана.
Это влияние коренится как в культурных связях, так и в исторической преемственности. Территория современного Ирана служила ключевым проходом и зоной поселения во время миграции тюркских народов на запад. Сельджуки и османы, хотя и были по происхождению центральноазиатскими, прошли через Иранское плато по пути в Анатолию. Эта память все еще находит отклик, особенно среди иранских турок, которые считают себя частью более крупной цивилизационной истории. В сегодняшнем Иране, особенно во времена политической напряженности, люди азербайджанского происхождения не только являются частью системы, но и часто берут на себя роли, которые считаются стабилизирующими.
С правовой точки зрения текущие сдвиги на Южном Кавказе отражают основные принципы международного права. Поддержка Турцией Азербайджана, ее взаимодействие с Арменией и ее инициативы по созданию коридоров в целом соответствуют принципам суверенитета, территориальной целостности и невмешательства. Эти усилия основаны на взаимном согласии и уважении границ. Региональные субъекты, неспособные адаптироваться к этой правовой структуре, рискуют не только стратегической изоляцией, но и нормативной двусмысленностью.
Слабость Ирана не только на Южном Кавказе. В недавних ядерных переговорах с США Тегеран предложил шаги, которые он когда-то отверг, например, отправку обогащенного урана в другую страну или разделение контроля над своими ядерными объектами.
Критики Тегерана предупреждают о доминировании Турции. Но то, что строит Турция, прагматично: региональная торговля, инфраструктура и дипломатический вес, основанные на действиях, а не на идеологии. Иран по-прежнему говорит на языке, который многие в регионе больше не считают приоритетным.
Его более серьезная проблема может быть внутренней. Тюркское население Ирана молодо, многочисленно и все больше осознает свою особую идентичность. Эта тенденция предполагает не только социальные трения, но и потенциальную трансформацию. Игнорирование этого не решает проблему.
Турция действует как на дипломатическом, так и на стратегическом фронтах. Иран, напротив, не проявляет ни гибкости, ни инициативы, необходимых в сегодняшнем геополитическом климате. Влияние больше не зависит от лозунгов, а от результатов. Анкара, похоже, понимает это. Иран остается в тупике в привычках прошлого, которые больше не управляют будущим региона.