Французский телеканал France 24 со ссылкой на аналитиков утверждает, что недовольство экономическим управлением Эрдогана не приведет автоматически к голосованию за Кылычдароглу, особенно с учетом важности вопросов культуры в турецкой политике.
Разочарование в Эрдогане присутствует, но и скептицизм по отношению к оппозиции широко распространен, что ставит под сомнение лидерство Кылычдароглу в некоторых опросах. «Не уверены, что очень доверяем результатам опроса», - говорят наблюдатели. В конце концов, многие западные наблюдатели недооценили Эрдогана в последний раз, в 2018 году, ожидая, что тогдашний лидер НРП Мухаррем Индже подтолкнет президента к участию во втором туре после энергичной кампании. В конечном итоге Эрдоган получил необходимое большинство в первом туре с 53 процентами, набрав на 10 миллионов голосов больше, чем Индже.
Культурная война
Последствия экономики при определении результатов выборов — одно из старейших правил в политике, наиболее широко выраженное в клише «Это экономика, тупица!» — мантре для сотрудников, созданной стратегом предвыборной кампании Билла Клинтона Джеймсом Карвиллем во время успешного противостояния Джорджу Бушу-старшему. на пост президента США в условиях углубляющейся рецессии 1992 года. Но не каждая избирательная кампания проходит в таком контексте, как в США в 1992 году, когда всепроникающий политический трайбализм был ограничен их прошлым и будущим.
Трещина в турецком обществе возникла с начала 1920-х годов, когда Мустафа Кемаль Ататюрк разорвал глубокие связи между исламом и политикой, характерные для Османской империи.
Придя к власти, Эрдоган медленно, но верно вернул ислам в самое сердце турецкой общественной жизни, подорвав силу кемализма (названного так в честь светской философии, которой придерживался основатель республики) и военно-судебную связь «глубинного государства», которая долго подкрепляла его.
Гнев турецких секуляристов, в основном столичных, привлек международное внимание во время протестов в парке Гези в Стамбуле в 2013 году, но Эрдоган сохранил свою популярность среди миллионов своих сторонников в самом сердце Анатолии, многие из которых приветствовали его победу над старым истеблишментом.
Этот культурный разрыв имеет много отличий от тех, которые наблюдаются в Европе и США. Но «культурная война имеет значение в Турции так же, как и на Западе».
И технологические изменения последнего десятилетия усиливают это явление: «В мире социальных сетей — когда мы познаем мир через источники новостей по нашему политическому выбору — политическая идентификация и идеология играют большую роль в поведении при голосовании, чем раньше; как мы видели не только в Турции, но и во Франции, США и Великобритании».
Тем не менее, как кандидат в президенты, объединяющий разнородный блок оппозиционных партий, КК занял гораздо более прагматичную позицию в отношении культурных войн Турции, чем его предшественники из НРП.
В прошлом году Кылычдароглу изменил позицию НРП в отношении женских головных платков, тотемного вопроса турецкой политики. Ататюрк не поощрял ношение хиджаба в 1920-х годах, и его преемники постепенно ввели явные запреты на применение в государственных учреждениях, которые Эрдоган затем отменил в несколько этапов.
Эта стратегия облегчит Кылычдароглу акцентирование внимания на экономике: «Культурная война — главный двигатель турецкой политики, но не единственный. Кылычдароглу смягчил влияние поляризации своим примирительным дискурсом. Поэтому экономика будет играть на этих выборах более значительную роль, чем обычно. Да и возвращение к ортодоксальной экономической политике сначала потребует боли».