Чем дольше я думаю над бессмертным афоризмом «Россия — не Европа», тем больше начинаю понимать, что воистину это так.
В качестве доказательства данного вывода хочу предложить вашему вниманию таблицу, в которой сравниваются основные признаки России и одной реально существующей неевропейской страны.
Итак.
Не буду томить уважаемого читателя. Упомянутая неевропейская страна — Республика Габон, которая (для тех, кто не знает) расположена в Экваториальной Африке. И не делайте, пожалуйста, оскорбленные лица. Раз уж мы решили, что «Россия — не Европа», то будьте любезны — меряйтесь демократическими и экономическими достижениями не с Германией или Великобританией, а с Габоном, у которого, между прочим, душевой ВВП, как видите, выше нашего, и экономика показывает 6-7-процентные темпы роста, которые для нас еще долго будут недостижимой целью. Между прочим, эта страна получила независимость всего лишь в 1960 году, когда Советский Союз, правопреемником которого мы себя считаем, уже запускал спутники в космос и проводил ядерные испытания… Но это так, к слову. В целом же понятно, что сравнение с Габоном — не в нашу пользу.
Но если вы настаиваете, что «Россия — не Африка», то я могу привести пример другой, неевропейской и неафриканской, страны, с которой мы можем себя сопоставлять, имея формальные похожие внешние признаки. Это Мексика.
ВВП на душу населения в 2013 году там составил 13 600 долл. США (чуть меньше, чем у нас), значительная часть экспорта — нефть и серебро. Так же, как и Россия, Мексиканские Соединенные Штаты (это официальное название страны) являются федерацией с сильной президентской властью.
Но если копнуть глубже, то мы увидим несколько любопытных отличий. В мексиканском экспорте уже преобладают товары промышленной переработки. Темпы роста экономики — невысокие, но устойчиво положительные. Местная валюта в 2014 году практически не изменила свой курс по отношению к доллару. Ожидаемая продолжительность жизни у мужчин 72,7 года (у нас — 64,4), у женщин — 78,3 года (у нас — 76,3). Президент (который является по совместительству и премьер-министром) избирается на 6 лет, но зато всего лишь на один срок. При формально многопартийной системе Институционно-революционная партия безраздельно правила страной многие десятилетия, слившись с властью в неразрывное целое и регулярно манипулируя результатами голосований. Но в 2000 году эта монополия была нарушена в результате честных выборов. Так, может, будем сравнивать себя с Мексикой?
Вообще, Латинская Америка дает возможность для самых разных сравнений с Россией, позволяя по-разному заглянуть в наше будущее. Если мексиканский (а также чилийский и бразильский) варианты были бы, как мне представляется, для нас в целом позитивными, то пример Венесуэлы рисует иные перспективы.
Эта страна подсела на нефтяную иглу еще сильнее, чем Россия. Хотя, если ничего у нас не менять, то нам до тамошних реалий недалеко. Таких, как, например, тотальный дефицит в магазинах самых элементарных товаров. Правительство напрямую регулирует цены, а военные в пустых магазинах следят за тем, чтобы эти цены соблюдались. Политическая система четко заточена на несменяемость власти. Уго Чавеса от пожизненного президентства «спасла» только физическая кончина. Нынешний руководитель страны пытается идти по тому же пути, но обнищавшее население, несмотря на массированную антиамериканскую и антизападную риторику Николаса Мадуро и его окружения, кажется, уже почти созрело до того, чтобы выбросить его на помойку истории.
Так все-таки «Россия — не Латинская Америка венесуэльского типа»? Стесняемся это признать? Нас коробит сама мысль о том, что на этом далеком и «отсталом» континенте есть позитивные и негативные примеры для нас?
Хорошо. Давайте поиграем в евразийские игры. Вот только с кем? С Китаем, который уже обошел нас по многим параметрам, хотя ВВП на душу населения там пока почти вдвое ниже, но этот разрыв быстро сокращается?
Или давайте посмотрим на историю такой страны, как Южная Корея. После жестокой войны начала 1950-х годов она лежала в руинах. Потом начала подниматься, введя железное правление диктаторов-генералов, которые подавляли инакомыслие танками, а в экономике создали т.н. «чеболи» или, говоря современным языком, госкорпорации. Но только переход в 1990-х от имитационной к реальной демократии и демонополизация экономики позволили Южной Корее сделать колоссальный рывок. В 2013 году душевой ВВП этой страны достиг 33 200 долларов, что почти вдвое больше, чем у России. И этот показатель продолжает расти на 2–3% в год.
Интересно, а «Южная Корея — не Европа»? Географически — бесспорно. А с точки зрения господствующих институтов общественной жизни — чистая Европа, куда, кстати, относится и Япония, и Австралия с Новой Зеландией.
Конечно, есть страны, которые точно — не Европа. Это, например, Северная Корея, Афганистан, Сомали, Ирак, упомянутая выше Венесуэла вкупе с Боливией, Зимбабве и т.п. Что их объединяет? Убогая экономика и нищее население, которым повелевает либо коррумпированная, либо находящаяся «в другой реальности» несменяемая правящая элита.
Мы не упомянули про Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Саудовскую Аравию. Там ВВП на душу населения зашкаливает, а Европой не пахнет. Но мы как-то побольше масштабами — наш нефтегазовый поток даже на пике мощности был неспособен обеспечить более чем 140-миллионный народ молочными реками в кисельных берегах. Да и воровство, как известно, пока еще наша традиционная болезнь: причастность к дармовым экспортным деньгам в России позволила сделать не одно миллиардное состояние. А остальным достались крошки с барского стола. Но и те скоро закончатся, как электрички в Вологодской области.
Так куда же ты мчишься, русская тройка?
Мне кажется, что самая большая опасность для такой крупной страны, как Россия, — это подмена исторически предопределенного пути в Европу всякого рода муляжами, которые тешат тщеславие, но отрезают нам путь к экономическому и социальному благополучию. Вместо того чтобы выбрать ориентир и к нему последовательно двигаться, мы начинаем лихорадочно метаться, теряя драгоценное время и проедая остающиеся ресурсы.
А ведь путь в европейское пространство отнюдь не такой легкий, как кажется некоторым энтузиастам этого выбора. Там своих проблем хватает — и в экономике, и в политике, и в социальной сфере. Но почему-то даже в Греции, где пришли к власти ультралевые, сформированное ими правительство как-то быстренько прекратило разговоры о выходе из еврозоны. Проблема теперь только в том, сколько Греции спишут и реструктуризируют долгов. Уверен, что после мучительных переговоров компромисс с кредиторами этой страны будет найден именно из-за того, что обе стороны — внутри европейского пространства, нахождение в котором уже стало выгоднее, чем пребывание вне его.
Нам, конечно, будет сложно втиснуться в это пространство — из-за размеров страны, ее имперского прошлого, накопившихся предрассудков и обид. Но, как известно, Россия любит острые ситуации, которые требуют концентрации и смекалки. Тут как раз нам подвернулся такой случай. Кстати, в случае успешной реализации проекта возвращения России в лоно цивилизации мы могли бы претендовать там на ведущие роли. Может быть, эта цель удовлетворит наши амбиции, которые сейчас сильно попахивают самоедством?
Поэтому давайте прекратим истерику, включим голову, оглянемся вокруг и начнем работать. А то ведь Габон с Мексикой нас готовы обогнать на крутом повороте.