Все относились к нему как к «совести ПСР (Партии справедливости и развития)».
Он выступал со смелыми шагами или замечаниями в критические моменты, и его воспринимали как «голос правды». Его политическая репутация была чиста. Его имя вряд ли можно было связать с каким бы то ни было обвинением во взяточничестве, краже или коррупции. Но, к сожалению, так же как ПСР за последние годы утратила практически все свои основные ценности, он тоже потерял множество определяющих его ценностей. Его политические и человеческие качества, безусловно, были sui generis [беспрецедентными – лат.]. Но он сам не смог понять собственной значимости.
Более того, он решил быть сдержанным в словах и замалчивать очевидное и умышленно происходящее беззаконие, произвол, тиранию, деспотизм, коррупцию, взяточничество, хищения, ложь, клевету, оскорбления и кровопролития. Он даже стал частью сети, стремившейся линчевать и демонизировать наиболее чистых представителей Турции. Но как только усилия по созданию деспотизма вокруг одного человека начали посягать на его территорию, он застенчиво, слегка повысил голос и почувствовал необходимость вспомнить самому и заставить вспомнить других свой так называемый удельный вес, который президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган превратил в порошок.
Пока Турция стремительно двигалась к произволу, беззаконию и деспотизму одного человека с Эрдоганом у руля, он синхронизировал свои воззрения с требованиями собственной политической карьеры, разбазаривая свою репутацию «совести ПСР» и «голоса истины», как политической мот. Он никогда не выступал против банды выскочек – политических исламистов, которые пришли в передние ряды ПСР. Он быстро мутировал в политического монстра и молчал, когда эта банда толкнула страну к исламофашизму. Каждый раз, когда он лицемерно возражал, пусть и вяло, он выдвигал в центр некоторые из своих личных неприятностей, прежде чем произнести несколько напыщенных замечаний.
Таким образом, он постепенно и необратимо терял доверие, надежность, уважение, весомость и престиж.
Однако ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти к этой точке. К сожалению, у нас не было возможности увидеть, как его знаменитая совесть призывает его сделать хоть какое-то правдивое замечание о трагедии в Улудере, где 34 человека были ошибочно приняты за террористов и убиты в ходе авиаударов из-за ложной информации разведки, или о протестах в парке Гези. Начиная с 2001 года он ни разу не возвысил свой «голос правды», чтобы заявить об убийствах и давлении на курдов или о пустых обещаниях нашим гражданам алеви. Более того, он удобно сидел в кабинете бок о бок с теми, кто носил маску беспечности и бесстыдства, после того, как жизни сотен шахтеров были принесены в жертву алчности в Соме и Эрменеке.
Я не знаю, в курсе ли вы, но его образ «чистого» или «честного» человека был, среди прочих, сметен потоком расследований и скандалов о коррупции, потрясших общественность 17 декабря 2013 года.
С другой стороны, я не могу точно сказать – то ли он абсолютно беспомощен перед тем, с чем сталкивается, то ли он сознательно и добровольно выбрал молчание. Да, он не только не выступил против тех, кто без зазрения совести грабил бедных, но также принял активное участие в перестановках, увольнениях и задержаниях офицеров полиции, прокуроров и судей, которые старались пролить свет на кражи и коррупцию. Как будто этого было недостаточно, он принял участие в кампании по преследованию около 40 тысяч государственных служащих, которые, как утверждается, являются членами так называемой параллельной структуры, хотя в глубине души он знал, что это была презренная ложь. В конце концов, он был заместителем премьер-министра, и намеренно выбрал примкнуть к беззаконным угнетателям, вместо того чтобы стать голосом правды.
Он позиционировал себя как «чуждый алчности». Но он потратил впустую все, что так тщательно создавал в течение своей политической карьеры. Возможно, он опасался потерять свое место, которое он замарал, став инструментом тирании или закрывая на нее глаза. Или, возможно, он стремился укрепить свое положение в партии, запятнанной обвинениями в коррупции. Таким образом, он позволил, чтобы его использовали как один из инструментов в позорной «охоте на ведьм». Он продолжал управлять страной с обескураживающей невозмутимостью и полным отсутствием совести, в то время как невинные люди отстранялись от работы, студенты безосновательно исключались из полицейской академии, а честные граждане незаконно привлекались к уголовной ответственности и отправлялись в тюрьму.
Он был среди деспотической группы, пытавшейся закрыть подготовительные школы дерсхане, о чьих образовательных и социальных функциях он прекрасно знал, и парализовать деятельность благотворительной организации Kimse Yok Mu? («Есть кто-нибудь?»). Он не пошевелил и пальцем, когда они, направляемые местью, захватили Bank Asya. Когда участники сообщества, к которому, между прочим, принадлежали некоторые из его близких, были обвинены как «члены террористической организации», хотя он прекрасно знал, что большинство из них никогда не держали в руках оружия, он не позволил подать голос своей знаменитой совести, известной чистоте или вопиющей прямолинейности. Он молчал, когда журналисты, которых он близко знал и перед которыми был в большом долгу за их борьбу против военной хунты, оставаясь честными, стали мишенью самых низменных кампаний самосуда и были незаконно арестованы и отправлены в тюрьму. Он ни разу не упомянул имени Хидайета Караджи, арестованного в связи со сценарием мыльной оперы многолетней давности, которого продержали в тюрьме 11 месяцев, несмотря на решение суда о его освобождении.
Он зарылся головой в песок, когда вооруженные до зубов полицейские в сопровождении инспекторов проводили ревизию детских садов, школ и общежитий по всей стране, исключительно с целью удовлетворения личного чувства мести Эрдогана и его преступных испорченных дружков. Эти совершенно бессмысленные усилия были предприняты с целью закрыть турецкие школы, открытые по всему миру турецкими предпринимателями, вдохновленными идеями уважаемого турецкого исламского ученого Фетхуллаха Гюлена. Он предпочел играть в немого, когда бизнесменов-филантропов, которых он знал, арестовывали, тиранили и отправляли в тюрьму.
Ирония судьбы в том, что недавно он наконец-то решил высказаться, когда клевета, незаконность, произвол, угнетение и давление, частью которых он был, в конце концов достигли его самого. «Я потерял расположение к некоторым людям. Нужно внимательно выбирать себе товарищей», – сказал он, обращаясь к человеку в незаконно построенном дворце. Он жалуется, что государственная турецкая телерадиокомпания (ТРТ), подчинявшаяся ему, когда он был министром, а также множество проправительственных телеканалов и СМИ около двух лет не давали ему делать никаких заявлений. Он утверждает, что некоторые обозреватели в спонсируемых Эрдоганом СМИ совершили больше преступлений, чем кровожадный тиран Язид. «Они гнусно атаковали человеческое достоинство. Язид позавидовал бы им», – говорит он. Ну, что мы можем сказать ему? – «Доброе утро!»
В конце концов, ему удается произнести несколько фраз о Фетхуллахе Гюлене, который был главной целью подлых атак и самой непристойной клеветы со стороны буйной группировки, частью которой он сам является. «Некоторые люди пытаются связать Гюлена с террористической организацией под названием FETO [Террористическая организация Гюлена]. В списках политического документа о национальной безопасности (в просторечии именуемого «красной книгой», а также секретной конституцией Турции) или в решениях Совета национальной безопасности (MGK) нет такой организации», – признает он.
Бюлент Арынч, один из отцов-основателей ПСР, безусловно, сыграл важную роль в преступлениях, незаконности и угнетениях, совершенных ПСР в течение последних нескольких лет, но важно то, что он сделал (или был вынужден сделать) свои замечания всего за неделю до выборов. Замечания Арынча предоставляют серьезную информацию о грядущих неизбежных политических событиях. Однако то, что он сказал, – это слишком мало и слишком поздно.