Недавнее напряжение между Турцией и государствами-членами Европейского Союза Грецией, Францией и Кипром по поводу запасов газа в Восточном Средиземноморье вызывают следующий вопрос: возможен ли иной тип отношений между Турцией и европейцами?
Хотя Анкара начала переговоры о вступлении в ЕС в 2005 году, сегодня Турция далеко не близка к тому, чтобы стать членом Европейского клуба. В этом и заключается большая часть проблемы.
Неуклюжий ЕС неоднократно ошибался в своей политике в отношении Турции, часто непреднамеренно помогая Эрдогану в ключевые моменты его возвышения, создавая при этом предотвратимую напряжённость в отношениях с Анкарой.
Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган — один из самых влиятельных лидеров современной Турции. С тех пор как он пришёл к власти в качестве премьер-министра в 2003 году и президента в 2015 году, он создал преданную базу в основном консервативных сторонников. Однако Эрдоган также поляризовал Турцию, демонизируя и жестоко обращаясь с избирателями, которые вряд ли проголосуют за него. Эта политика создала глубокий раскол между двумя половинами страны, где в основном левые, секуляристы и либералы глубоко ненавидят Эрдогана.
Хотя было бы неправильно обвинять внешних акторов в траектории Турции при Эрдогане, европейцы тоже несут свою долю ответственности.
Так называемое Анкарское соглашение, подписанное между тогдашним европейским сообществом и Турцией в 1963 году, оставило открытой дверь для вступления Турции в европейский клуб в будущем, и Анкара официально подала заявку на вступление в 1987 году.
Тогда, в условиях Холодной войны, у европейцев не было сомнений в том, что Турция — член НАТО прочно принадлежит «Западу». Были опасения, что в качестве члена Турция станет самой густонаселённой страной европейского клуба. Но в тот период турецкая экономика с её значительным сельскохозяйственным сектором и сельским населением всё равно не была готова присоединиться к европейскому проекту.
После падения «железного занавеса» отношение Европы к Анкаре стало зигзагообразным. Стороны создали Таможенный союз в 1995 году, а несколько лет спустя, в 1999 году, Брюссель официально подтвердил право Турции на членство в ЕС. Однако начало переговоров о присоединении неоднократно откладывалось; они должны были начаться только в 2005 году. Одной из причин был спор вокруг Кипра, другой — положение Турции в области прав человека, которое, по мнению европейцев, должно было значительно улучшиться.
Тем временем многие из новых независимых государств Центральной и Восточной Европы — некоторые из них тогда ещё не были маяками демократии — вступили в Европейский союз в 2004 году. В последующие годы к ЕС присоединится ещё несколько государств, причём Турция будет наблюдать за этим со стороны как «страна-кандидат». Европейцы внезапно обнаружили, что Турция является страной с мусульманским большинством, и дебаты о том, является ли христианство основной ценностью ЕС, стали заметными. Поскольку изначально проевропейская позиция Эрдогана столкнулась с европейскими колебаниями, Турция начала сомневаться в «Европейском призвании страны».
За этим последуют жёсткие позиции отдельных членов ЕС в ходе переговоров о вступлении. Кипр, вступив в ЕС в 2004 году, неоднократно пытался использовать свой новый статус для замораживания переговоров, чтобы добиться уступок от Анкары. Греческие политики были столь же жёстки по отношению к Анкаре в надежде, что это заставит Турцию признать их в качестве правительства на острове. Крупные члены ЕС, такие как Франция, неоднократно лоббировали приостановку конкретных глав в переговорах с Анкарой, часто ссылаясь на непризнание Турцией Кипра в качестве основной причины.
Но вместо того, чтобы вернуться к вступлению в ЕС, Эрдоган ответил постепенным отходом от европейского клуба, как внутри страны, так и во внешнеполитической сфере.
По иронии судьбы, настойчивость европейцев в проведении далеко идущих внутренних реформ в Турции способствовала расширению пространства маневра Эрдогана по отношению к Брюсселю. Требование ЕС сократить мощь турецкой армии в качестве условия для вступления в ЕС было, вероятно, наиболее последовательным.
Военные, которые когда-то считали себя главным арбитром турецкого общества, часто вмешивались в политику, подрывая партии, укоренённые в политическом исламе, такие как предшественник Партии справедливости и развития Эрдогана (ПСР). В 2004 году, когда начались переговоры о вступлении Турции в ЕС, европейцы заявили Анкаре, что ей нужны реформы, чтобы вытеснить секуляристских турецких генералов из политики. Эрдоган с радостью подчинился, тем самым отменив власть своего заклятого врага.
Брюссель был прав, настаивая на том, чтобы военные вышли из политики в целях укрепления турецкой демократии. Но было бы неправильно возлагать эту задачу на нелиберальное движение, не требуя никаких демократических гарантий или других форм сдержек и противовесов. Высокопоставленные чиновники ЕС, казалось, считали, что военные были главным препятствием для демократии в Турции. Развитие событий доказало их полную неправоту. Нейтрализовав генералов, Эрдоган больше не считал нужным угождать Брюсселю.
Анкара даже получила бы значительные рычаги влияния на Европу во время так называемого кризиса беженцев, который достиг своего пика в 2015-2016 годах. Из-за неспособности ЕС справиться с большим количеством беженцев, бежавших в Европу после начала гражданской войны в Сирии, и отсутствия солидарности между государствами-членами ЕС Турция фактически стала привратником Европы.
В рамках сделки между ЕС и Турцией в 2016 году Анкара получила 6 млрд евро за блокирование дальнейшего пути беженцев в Европу и удержание их в Турции. Анкара также настаивала на либерализации визового режима и возобновлении приостановленных глав переговоров о вступлении, которые она — теоретически — получила.
Но Брюссель продолжал отказываться от идеи членства Турции в ЕС. Переговоры были в конечном счёте практически приостановлены в 2019 году после неудавшейся попытки государственного переворота в 2016 году.
Поскольку вступление Турции в ЕС теперь вряд ли произойдет в ближайшее время, европейцы потеряли свои рычаги влияния на Анкару. В свете саги о членстве страны в ЕС желание всё более сильного Эрдогана быть милым с европейцами исчезло. Напряжённость между Турцией и Грецией, Кипром и Францией из-за запасов газа в Восточном Средиземноморье растёт. Печально, но неудивительно, что те государства, которые сыграли ключевую роль в консервации перспектив членства Турции в ЕС, сейчас больше всего страдают от непримиримости Эрдогана и региональной политики власти.
ЕС часто хвалит себя как поборника демократии и региональной стабильности, подчёркивая мощь своего процесса расширения для включения новых членов в «соседство». Однако в случае Турции её непродуманная политика вполне могла способствовать обратному.