В 2010 году Турецкая Республика официально исключила Российскую Федерацию из списка стран, представляющих для нее потенциальную угрозу. Обновленная в апреле 2015 года и все еще действующая политика Турции в области национальной безопасности в первую очередь делает акцент на противодействии подрывной деятельности различных группировок на своей территории, нежели на внешней угрозе.
Однако результаты проведенного в конце прошлого года социологического опроса свидетельствуют: после трагедии 24 ноября в одночасье Россия в глазах населения Турции превратилась из самого дружественного зарубежного государства в главную опасность.
У каждого турецкого школьника отскакивает от зубов, что Российская империя — главный противник Османской империи, а многовековая череда Русско-турецких войн в итоге привела к развалу османской государственности. Это «А».
Но есть «Б», ознаменовавшее крутой разворот по сравнению с «А»: молодое советское государство внесло заметный, а не исключено и решающий, вклад в народно-освободительную борьбу турецкого народа, увенчавшуюся провозглашением в 1923 году Турецкой Республики. Что признавал основатель и первый президент страны Мустафа Кемаль Ататюрк, до сих пор пользующийся у турок непререкаемым авторитетом.
Но трагедия 24 ноября ознаменовала прохождение очередной развилки на ухабистом пути двусторонних отношений и вернула к жизни дремлющие в турецком обществе страхи и фобии в отношении России. В этом нетрудно убедиться, ознакомившись с результатами социологического опроса, опубликованного буквально на днях стамбульским университетом Кадир Хас.
С утверждением о том, что Российская Федерация представляет угрозу для Турецкой Республики, согласилось рекордное число опрошенных — 64,7%. Это показатель даже больший, чем у записного шайтана региона — Государства Израиль (59,5%). Как бы ни были условны результаты подобных исследований, но с тем фактом, что в настроении турок наблюдается кардинальная перемена, спорить сложно. Годом ранее угрозу, исходящую от России, разглядело лишь 28,2%.
В природу турецких страхов инициаторы исследования не углублялись, поэтому попробуем в них разобраться самостоятельно.
Разумеется, атмосфера страха перед ответным российским ударом поглотила страну в первые часы и дни после инцидента. Немедленное совещание, созванное в штаб-квартире НАТО в Брюсселе по инициативе Турции, — наглядное свидетельство того, что турецкое руководство рассматривало сценарий силового ответа России в качестве весьма вероятного. Жесткие высказывания российских официальных лиц тиражировались в местных СМИ чуть ли не в режиме синхронного перевода.
В начале декабря все турецкие издания облетел фотоснимок российского военнослужащего с ПЗРК на изготовке на палубе десантного корабля, проходящего через Босфор. Комментарии были даны соответствующие. При этом специалистам известно, что повышенные меры безопасности при проходе проливов предпринимает любое судно. Даже корабль, принадлежащий союзникам Турции по НАТО, ощетинивается всеми стволами. Впрочем, подобных фото, по понятным причинам, днем с огнем не найти. Так же, на взгляд турок, исключительно враждебно российское судно повело себя, не подняв флаг принимающей стороны, то есть Турции. Жест, заметим, из разряда пусть и общепринятых, но все же добровольных. Ожидать или тем более требовать его от русских моряков в нынешней ситуации — верх то ли наивности, то ли наглости.
При том, что за истекшее время опасения по поводу российского удара возмездия несколько поутихли, мало кто в Турции все еще исключает «случайный» выстрел, скажем, по подставившемуся турецкому самолету.
Угроза сепаратизма буквально вшита в ДНК многонациональной Турецкой Республики, созданной по унитарному принципу. С лета 2015 года процесс мирного урегулирования с Рабочей партией Курдистана, запрещенной в стране террористической организацией, был в очередной раз свернут турецким руководством в пользу исключительно силовых методов. И тот факт, что сопредседатель прокудрской Демократической партии народов Селахаттин Демирташ в конце 2015 года посетил Москву и встретился с министром иностранных дел России С.Лавровым, был весьма болезненно встречен турецкой стороной. Визит был расценен чуть ли не как враждебное действие со стороны России, угрожающее территориальной целостности Турции. В свою очередь, С.Демирташ был заклеймен турецким руководством как «предатель нации».
Конечно, что уж греха таить, российский реверанс в адрес курдов не лишен определенной двусмысленности. Однако не будем забывать, что Демократическая партия народов — легальная политическая сила, третья по своему представительству в меджлисе страны. А лидеры турецкой оппозиции и в Вашингтон, и в европейские столицы нет-нет да и наведываются, что, в общем-то, является стандартной практикой. Так что и преувеличивать значимость состоявшегося визита тоже не следует...
Возможно, нам стоит перестать уж слишком серьезно относиться к прочно приросшему к России имиджу эдакого управдома, который, случись что, «отключит газ». В конце концов, то, что становится смешным, перестает выглядеть опасным.
Тезису об энергетической зависимости Турции от России вот уже больше тридцати лет. Он впервые прозвучал еще в далеком 1984 году, когда между Советским Союзом и Турцией было подписано первое соглашение о поставках природного газа, и не утихает до сих пор. То, что российский газ, избавивший турецкие города от кошмарного смога, продолжает исправно поступать в страну, невзирая ни на какие перипетии, никого по большому счету не волнует. После 24 ноября население Турции было близко к панике, которая грозила смести с прилавков магазинов соль, макароны и уголь.
Однако зима в Турции в разгаре, а с электроэнергией и с теплом, вырабатываемыми на российском газе, перебоев не наблюдается. А тут еще и министр энергетики России А.Новак на днях сообщил, что проект строительства газопровода «Турецкий поток» может быть реализован, «если будет проявлена заинтересованность европейских и турецких партнеров». Да и работы по АЭС «Аккую» в рамках российско-турецкого межправительственного соглашения пока не прекращаются...
Какие из всего этого напрашиваются выводы?
Можно, конечно, называть нашу страну «империей зла», ставить ее на одну доску с глобальным терроризмом и с Эболой, да мало ли что еще кому привидится, но вот только не бьется это с фактами.
Эмоциональная реакция Президента Российской Федерации Владимира Путина испугала?
Но не все же российскому президенту общаться с зарубежными «партнерами» с покерфейсом. Руководство России, похоже, для себя тему конфликта с Турцией исчерпало и, воздерживаясь от дальнейших острых заявлений, окончательно встало на путь исключительно экономических мер воздействия.
Я не склонен к дифирамбам в адрес антитурецких санкций по многим причинам. В частности, считаю их наносящими ущерб не только турецкой, но и идущей по тонкому льду российской экономике, а также на практике наблюдаю перегибы «на местах». Однако по прошествии времени соглашусь с тем, что российская реакция на турецкую агрессию в целом выглядит хладнокровной и взвешенной. По всему получается, что она наилучшая из всех существующих вариантов, в числе которых «хороших» и «безболезненных» попросту нет.
Зато руководство Турецкой Республики продолжает антироссийскую риторику и, не желая отказываться от своей провальной политики в Сирии, пытается оспорить очевидный постулат: если сегодня вы делаете то же самое, что делали вчера, то завтра вы получите то же самое, что имеете сегодня!
Сегодня терроризм шагает по Турции, взрывы гремят по всей стране и, не ограничиваясь больше восточными провинциями, раздаются даже в Анкаре и Стамбуле, доселе относительно благополучных. Терроризм уже не направлен исключительно на силы правопорядка. Теракт 12 января 2016 года в Стамбуле ознаменовал переход еще одного Рубикона: впервые в истории Турции целенаправленно были атакованы иностранные туристы. Местное население в панике: пакет, брошенный посреди улицы, принимается за бомбу, взрыв в канализационном колодце — за теракт. Казавшаяся еще вчера излишне пессимистичной оценка российского МИДа, охарактеризовавшего туризм в Турцию как небезопасный, получила, как ни прискорбно, наглядное подтверждение на практике.
Возвращаясь к тому, с чего начали, а именно к социологическому исследованию университета Кадир Хас, отметим, что 50,3% респондентов считают политику турецкого руководства в отношении Сирии провальной, а еще 20,2% затруднились в каких-либо оценках. Лишь 29,5% считают, что у Турции в Сирии все идет как надо. Впервые за пять лет террор назван главной проблемой Турции, оставив далеко позади проблему №2 — растущую в стране безработицу. Вот в чем кроется главная угроза для Турецкой Республики, и к Российской Федерации, которая, несмотря ни на что, старается придерживаться в международных делах принципов «fair play», она не имеет отношения.
Иван Стародубцев, Московский комсомолец